Орехова. Он даже думал так назвать своих детей. Если, конечно, они у него когда-нибудь будут.
Родителей он почти не помнил – они погибли в автомобильной аварии: отец как раз выиграл в лотерею новый «жигуленок» и, несмотря на материны уговоры, не продал, а решил сам стать автомобилистом. Через неделю после того, как папа с приятелями обмыли права, машина вылетела в кювет, оставив мальчика круглым сиротой. Вся эта история, начавшаяся как большая удача и обернувшаяся трагедией, долгое время казалась издевательской ухмылкой судьбы, преследующей его всю жизнь.
Бабка с дедом с материнской стороны забрали мальчика к себе не без боя – отцовские родичи тоже хотели взять заботу о внуке на себя, но жили в Петрозаводске, и дед с легкостью их убедил, что парню следует воспитываться и получать образование в городе на Неве, а не в провинции мошкару собой кормить. Дед был прорабом – застраивал новьем снесенные деревни вокруг Питера и часто приносил домой найденные в земле старинные монетки. Мальчик рассматривал их с любопытством первооткрывателя: медные копейки, серебряные «чешуйки» и советские полтинники 20-х годов с кующим светлое будущее рабочим. Так, ближе к подростковой поре, у деда появился план, как отстрастить его, безотцовщину, от дворовых неприятностей. Парню нужно было хобби, и дед попросту заразил его своей болезнью – кладоискательством. Каждые выходные под бабкино ворчание они пускались на поиски сокровищ: летом – в турне по деревням Ленобласти, в межсезонье и зимой – исследовать старые чердаки.
К каждому мероприятию внук должен был подготовиться: узнать судьбу дома, который они собирались «навестить». Кто жил, когда. Предпочтение отдавалось, понятное дело, состоятельным семьям, бывшим обитателям «старого фонда». И пусть мальчик с дедом пробирались туда далеко не первыми, но находок было не счесть: тусклые самовары, побитая посуда, семейные альбомы с объеденными крысами уголками; пожелтевшие документы с «ятями»; книги с золотым обрезом и картинками, прикрытыми полупрозрачной восковой бумагой… Мальчик обожал такие походы, ждал их, всю неделю читал «по теме» и даже записался в исторический кружок при Дворце пионеров. Набрав «рухляди» – как называла это бабка, – они терпеливо ждали наступления темноты, чтобы вынести свои находки незамеченными. А разбирали, мыли и изучали их уже дома. Зимой – несмотря на бабкины вопли – прямо в комнате мальчика. Летом – в дедовом гараже. По ходу дед рассказывал ему, что вычитал о той или иной эпохе. Бывало, что найти ничего не удавалось, и тогда дед с ухмылкой говорил: что ж, НКВД постарался. Были, говорил он, люди в спецотделе, которые, кроме как поиском кладов, ничем и не занимались. Прежде нас прошлись… И все же, все же – мальчик никогда не забудет найденный им самим золотой портсигар и серебряную пудреницу в мелких камушках. Дед забрал их и отнес знакомому барыге, купив на вырученные деньги пару настоящих «левайсов» и новенький японский кассетник. Впрочем, как ни рад был мальчик подаркам, портсигара с гравировкой Ad vitam aut culpam – «На всю жизнь или до первой вины» («Видно, барышня какая ревнивая подарила», – прокомментировал
