style="font-size:15px;"> Гудошников прищурился. Поднятые брови застыли в изломе, подпирая крупные складки на лбу.
– Мы с университетом развертываем программу… – продолжал было Аронов, но вдруг поправился: – Это, конечно, громко сказано… Но уже деньги отпустили, готовим первую экспедицию. Едем пока вдвоем: я и девушка с кафедры…
– Благословляю, – перебил его Гудошников сухо и без интереса.
– Спасибо… Но я не за этим пришел, – проронил Аронов.
– А за чем же еще?! – неожиданно взорвался Никита Страстный. – На что я еще вам нужен?.. Ну и езжайте себе на здоровье, коли собрались! Ищите, спасайте. Вы же ездили в Поморье, мешками книги привозили. Отправляйтесь теперь в скиты. Обходились без меня, и сейчас обойдетесь… Как только совести хватило прийти! Забыл, как ты мне на Дальнем Востоке все дело испортил? Думаешь, время прошло, так я простил?.. Нет, не простил… Надо же! Вспомнил, пришел!
Гнев Никиты Евсеевича прошел так же быстро, как и начался. Через секунду Гудошников уже безразлично смотрел перед собой, лишь тяжелые веки его подрагивали, словно он боролся со сном. Перед Ароновым сидел усталый, дремлющий старик, вынужденный торчать тут и вести неинтересную беседу. И вот такое его состояние как раз насторожило хранителя. Если бы Гудошников сейчас орал, стучал протезом и метался по комнате – все это было бы нормальным. Его стоило только завести, а унять не уймешь, пока сам не успокоится. Не зря же его звали Никитой Страстным. Собираясь к нему, Аронов готовился именно к такому приему. Тем более был слух, что к старости Гудошников сделался еще ворчливее и неуживчивее. Однако хранитель знал маленький секрет, как обуздать крутой нрав Никиты Страстного, – покаяться. После этого, правда, не сразу, но все-таки тот оттаивал и снисходил.
– Вспомнили, Никита Евсеич, – осторожно сказал Аронов. – Вспомнили, что ты незлопамятный.
– Да нет, злопамятный я, – тихо промолвил Гудошников. – Все зло, что мне сотворили, помню. Ничего не забыл. И тебя… тоже не забыл. Хватит крутить, говори, что надо.
– Материалы по скитам, – сказал Аронов и, почуяв приступ одышки, стал дышать носом, однако при этом получалось, будто говорит он сквозь зубы: – Мы не знаем, куда ехать, с чего начать. Если первая экспедиция будет вхолостую, на будущий год не дадут денег. Опять ходи и доказывай… Нам бы хоть затраты на экспедицию окупить.
– Ты что же, купцом теперь служишь? – Гудошников прикрыл глаза. – Или приказчиком у купца? Барыш с тебя спрашивают?
– А приходится и купцом, – прошептал Аронов, справляясь с одышкой. – Только б в самом начале дело не загубить. Скиты – не Поморье. Девушка-то эта… к местным старообрядцам пошла – на порог не пустили… Ты же в скитах свой человек, знаешь, с какого бока к ним подходить. Ты уж выручи, Никита Евсеич, помоги. На коленях прошу.
– Так становись
