необязательную или отвлекающую информацию (Richtel, 2010). Не в силах контролировать затраты времени, они испытывают перенапряжение, которое мешает ощущению развития, осмысленного накопления знаний с долгосрочной перспективой.
В итоге прекариат страдает от информационной перегрузки, притом что образ жизни его представителей не позволяет контролировать информацию и отсеивать полезное от бесполезного. Мы чуть позже рассмотрим, что предпринимает в связи с этим неолиберальное государство.
Недовольство, аномия, тревога и отчуждение
Прекариату хорошо знакомы четыре ощущения: недовольство, аномия (утрата ориентиров), беспокойство и отчуждение. Недовольство вызвано тем, что прекариат не видит перед собой осмысленных жизненных перспектив, ему кажется, что все достойные пути для него закрыты, а ведь обидно сознавать, что ты чего-то лишен. Кто-то назовет это завистью, но, когда вам постоянно со всех сторон показывают приметы материального успеха и насаждается культура богатых и знаменитых, есть от чего расстроиться. Прекариат чувствует себя подавленно не только потому, что перед ним маячит только перспектива смены все новых и новых работ, каждая из которых связана с новой неопределенностью, но также и потому, что эти работы не позволяют завязать прочные отношения, какие возможны в серьезных структурах или сетях. Нет у прекариата и лестниц мобильности, по которым можно было бы подняться, – так люди и зависают где-то между сильнейшей самоэксплуатацией и свободой.
Приведу один пример из британской газеты The Observer (Reeves, 2010). Двадцатичетырехлетняя женщина, социальный работник, получала 28 тысяч фунтов в год и работала в общей сложности 37 с половиной часов в неделю. В ее обязанности входило «всего несколько поздних посещений», потому что некоторые семьи невозможно было навестить днем, при этом у нее оставалось достаточно времени на собственное дело и работу по дому. Вот что она рассказала корреспонденту:
Я ужасно огорчилась из-за того, что мне долго говорили, будто я отлично справляюсь, чтобы перевести меня на следующий уровень, и я выполняла дополнительные задания помимо тех, что положены мне по должности, но этого никто не замечал. Мне просто пришлось ждать, когда место освободится. Думаю, такое случается не с каждым. В команде, с которой я вместе начинала, из социальных работников осталась только я. Многие ушли, им нужен был карьерный рост. Работа у нас тяжелая, ответственная, и, если бы это признали, мы бы продержались на ней гораздо дольше.
Эта женщину можно отнести к прекариату из-за отсутствия карьерных перспектив и из-за ее отношения к этому. Она занималась самоэксплуатацией в надежде на мобильность, взваливая на себя дополнительную «работу ради работы». Ее уволившиеся коллеги поняли, что обещания повышения были лишь обещаниями.
По крайней мере по работам Эмиля Дюркгейма мы знаем, что аномия – чувство безысходности, порожденное отчаянием.
