я пожала плечами, и мы с младшим братом остались совершенно спокойными. В зал зашла мама, а следом и отец. Мама сегодня была особо свежая и красивая, видимо, приложила усилия, чтобы понравиться Графу, что не скажешь о папе. Он шел медленно, с трудом передвигая ноги, бледный и сонный.
– Пап, что с тобой? – спросила я.
– Ой, он с самого утра какой-то квелый. Страшно смотреть! – ответила мама с недовольным выражением лица. Она встала у окна и приоткрыла штору, чтобы выглянуть на улицу.
– Лучше закрой, – сказала я ей.
– Что это ты раскомандовалась? – высокомерно взглянула она на меня и еще сильнее приоткрыла штору.
– Пеняй на себя! – я отвернулась и продолжила говорить, будто обращаясь сама к себе. – Дрэкулу это очень не понравится.
Мама косо посмотрела на меня, обдумывая слова, что я только что сказала. Хотя она в этом не видела логики, прикрыла занавеску и, встав напротив меня, спросила:
– Почему ты так решила?
– Потому что недавно сделала то же самое, только при нем.
– Но смысл включать освещение днем?
– Мам, я просто предупредила. Со мной не нужно спорить.
Она ничего не сказала. Я подошла к отцу, который присел на ближайший от двери стул и, облокотившись на стол, смотрел в одну точку.
– Пап, что-то случилось? Ты заболел?
– Нет, просто сильная слабость.
В этот момент зашел Граф. Уж кто-кто, а он был весел и бодр как никогда. Он размахивал руками и улыбался, когда проходил по залу. Просквозив мимо меня, он повернулся и лукаво подмигнул. Мальчики и мама не сводили взгляда с радостного хозяина. Тот быстро прошел в центр стола, положил руки на придвинутый стул, за которым он сидел накануне, и обвел всех своим орлиным взглядом. Мама и братья сели за стол, будто подчинившись его немому приказу. Я не отошла от отца, лишь глаза мои были направлены на Дрэкула.
– Друзья мои! – заговорил он, словно депутат на выборах, – Я предлагаю отметить ваше пребывание у меня в гостях бокалом вина. Уверяю, такого вы еще не пробовали. – Он щелкнул пальцами, и на пороге гостиной появилась прислуга с подносом, на котором стояла бутылка с вином, украшенная выцветшей бумагой с надписями, которые мне было не разглядеть, и пять бокалов. Девушка направилась к столу и принялась расставлять приборы каждому гостю, все также не поднимая глаз. – Этому напитку уже более трехсот лет. Сказать, что оно выдержано – словно не сказать ничего!
Дрэкул был несказанно доволен собой. Он резким движением отодвинул себе стул и как-то слишком быстро очутился на нем, держа в руке бутылку.
– Отец плохо себя чувствует, думаю, ему необходим покой и сон, – прервала я веселье Графа. – Извините, но мы лучше поедем. Я знаю, кто сможет за ним присмотреть.
Конечно я имела ввиду Вэлериу. Его искусству врачевания могли бы позавидовать многие медики. Думаю, небольшое недомогание для него было бы вылечить как раз плюнуть. Дрэкул тут же изменился в лице. Он повернул ко
