гадость… А они что, и тогда были?
– Были, иностранцы и свои, отечественные. О безбородых говорили, что они носят блядский образ.
Наденька скосила на Бурцева глаза, словно убеждаясь, не шутит ли он.
– Сегодня же Вадим Вадимычу скажу, чтоб обрастал.
Муж ее работал в Министерстве по внешнеэкономическим связям и, насколько знал его Сергей, был человеком интеллигентным, мягким, лет на двадцать ее старше, так что закрадывалось подозрение, что он подкаблучник. Впрочем, с такой женой это не мудрено, тем более Вадим Вадимыч был в вечном долгу перед ней. Когда-то он попал в прокурорские сети по серьезному уголовному делу, однако Надежда выгородила, спасла его от неминуемой тюрьмы, а потом вышла за него замуж. Об этом он рассказал Бурцеву, когда они дежурили у ее постели…
– Скажи мне, Сережа… А зачем ты меня бросил? – глядя в дверь, внезапно спросила Наденька.
– Я тебя не бросал. – Бурцев вытряхнул последние капли из флакона на спину. – Ты сама ушла.
– Ушла… Но после того, как ты изменил мне. С этой!..
– В чем сразу же сам признался!
– Попробовал бы не признаться…
– Мысль такая была… Но черт за язык дернул.
– Во-первых, не черт, а черт женского пола. Во-вторых – не за язык.
– Не хамите доктору, больная!
– Ох ты и дурак, Бурцев! Какой же ты дурак! А еще с бородой.
– Больная!
Наденька вдруг встала, одернула юбку и резко присела.
– Знаешь… Кажется, я уже не больная.
– Что я тебе говорил?
– Нет, правда! – искренне воскликнула она, все еще приседая и заправляя блузку. – Совсем не болит!.. Это от воды или от твоих рук? Ты что, Кашпировский?
– Если бы ты, дуреха, не отправила живую воду в химлабораторию, вообще бы мог вылечить. – Сергей завернул пробку и положил флакон.
– Неужели это от воды?.. Чертовщина какая-то!
– Наоборот, благодать Божья.
Наденька набросила на плечи свой пиджак, отошла к окну и минуту смотрела на московские зеленые крыши.
– Спасибо за лечение, кудесник. А как ты определил, что вода живая? Ты ее прежде пробовал?
– Только однажды, – грустно проговорил он. – Выпил целый стакан.
– У этой сумасшедшей женщины?.. Ладно, не отвечай, я и так знаю… Ты с нею живешь?
– Я живу один. И не хочу жениться, так что не уговаривай.
– Ты их не разыскал? Ну и подлец…
– Не вмешивайся в мою личную жизнь.
– Тебе уже тридцать семь, Сережа!
Два года назад, когда они в последний раз встречались на лестнице, она точно так же уговаривала его завести семью и обязательно – детей. И тогда он, не подумав, признался, что у него есть ребенок, девочка, только он никогда ее не видел.
В словах же Наденьки слышалась затаенная боль: после ранения врачи категорически запретили ей рожать.
В
