день весны, одурев от дующего в лицо ветра и бешено слепящего солнца, они с Питом могли стоять посреди улицы и орать: «Пробудись во плоти, рожденный плотью! Разними меня, вынь мою кровь, плоть и кровь, да на землю сырую, Судьба!..»
И тому подобное. Часами.
Пит был его другом. Описать обстановку в его спальне он мог с закрытыми глазами – столько времени они провели там вдвоем. Лео обратил его в поклонники замка Бландингс, но Дживса он так и не оценил: зато про замок сказал, что тот тронут печатью Бесконечности, Жизнью, а за его окнами ждет дикая императрица Бландингс, чтобы все уничтожить. Вудхаус об этом понятия не имел, но «так было». Эту унаследованную от Лоуренса фразу Пит вставлял всюду. Так было, конец дискуссии. Лео обожал ум Пита; у того обо всем имелись оригинальные суждения. Однажды они ездили в центр Шеффилда, чтобы посмотреть на электрическую подстанцию. Над ними возвышался утес из черного бетона, связанный с внешним миром только спиралью из матового стекла на боку. Прекрасная грубость, сказал Пит. Кажется, человек появляется в этом мире для того лишь, чтобы проковырять дырку в его существовании. И при взгляде на махину это становилось понятно. Они стояли в непромокаемых куртках, и маленькие круглые стекла очков Пита, выдававшихся бесплатно Министерством здравоохранения, запотевали от дождя; вокруг, мимо подстанции и старой картонной фабрики, проезжали машины. Те, кто в них сидел, подозревали, что эти двое занимаются чем угодно, кроме того, чем они занимались на самом деле: любовались красотой и – спустя двадцать минут – декламировали Лоуренса у высокой бетонной стены через дорогу.
– Почему бы тебе не податься в Оксбридж? – спросил однажды Лео в пабе, куда они пробрались в надежде, что никто не заметит их возраста.
Пит был неряшлив, хмур, задирист и коротко стриг виски и затылок. Баки, копну волос и вообще любую проходящую моду он презирал, отчего выглядел старше, даже мог бы поискать работу. Однако, чтобы купить выпивку, и этого было недостаточно.
– Я бы с радостью, – сказал Пит. – Но такое не для меня.
– С чего ты взял? – возразил Лео. – Ты просто не пробовал.
– Там нет холмов. Я не смогу учиться там, где нет холмов. В Оксфорде их нет. В Кембридже тем более. Я вот в Лидс хочу. Там меня вполне устроит.
– Ты же сам говорил, что ты хочешь себя испытать.
– Я уже испытывал. Нет необходимости делать это еще раз, пока я не испытаю провал и не пойму, что это был провал. Там целый мир. Просто женщины и мужчины, они сочиняют разные испытания и проверяют, сможешь ли ты их пройти. Ты и Том Дик.
– Том Дик ничего парень, – храбро сказал Лео.
– Когда кто-то такого роста начинает говорить по-французски, это звучит странно, – заметил Пит. – Немецкий – да, немецкий – язык для высоких. Но не французский.
– А испанский?
– Для карликов. Определенно. Никто не должен говорить по-испански, если он выше чем метр пятьдесят.
Хотелось
