style="font-size:15px;"> – В самом деле?
– Ну да. Вот вы сидите тут в лучшем своем вечернем платье, белом, с красивой вышивкой – виноградные гроздья и все такое…
– Это облачение. А не платье.
– Ну облачение. Вот сидите вы в своем вечернем облачении, накрыли стол к обеду…
– Это алтарь, Ленни. И не обед, а Святые Дары. Хлеб Христов.
– И что, он не поделится?
Отец Артур посмотрел на меня укоризненно.
– Это для воскресной службы. Я не ем священный хлеб на обед и не обедаю у алтаря.
– Да-да, вы едите яйцо с кресс-салатом у себя в кабинете.
– Точно. – Он даже просиял, ведь я что-то о нем помнила.
– Ну вот, вы все подготовили для вечеринки. Есть музыка, – я указала на унылый проигрыватель для CD и кассет в углу, рядом с которым лежали аккуратной стопочкой диски, – и есть где рассесться, – я указала на ряды пустых скамей. – А никто не идет.
– На мою вечеринку?
– Именно. Целый день, каждый день вы закатываете вечеринку в честь Христа, а никто не приходит. Ужас как неприятно, наверное.
– Ну… м-м-м… Ну можно, пожалуй, и так сказать.
– Простите, если делаю только хуже.
– Ничего ты не делаешь хуже, но, честное слово, Ленни, здесь не вечеринка. А место богослужения.
– Ну да. Нет, это мне ясно. Я просто хотела сказать, что понимаю вас. У меня тоже была однажды вечеринка – мне исполнилось восемь, мы только переехали в Глазго из Швеции. Мама пригласила всех моих одноклассников, но почти никто не пришел. Хотя по-английски мама в то время говорила так себе, поэтому очень даже может быть, что все пришли, просто не туда – стояли с воздушными шарами и подарками и ждали, когда же начнется вечеринка. Так мне, по крайней мере, хотелось думать.
Я помолчала.
– Продолжай, – предложил отец Артур.
– Ну вот, я сидела в гостиной, на одном из стульев, которые мама расставила кружком, ждала, когда кто-нибудь явится, и чувствовала себя отвратительно.
– Печальная история.
– Вот я и говорю. Обидно, когда никто не приходит на твою вечеринку, знаю. И мне очень жаль. Просто вам, по-моему, лучше этого не отрицать. Проблему можно решить, только посмотрев ей в лицо.
– Но часовня не пустует, Ленни. Не пустует, потому что ты здесь. Не пустует, потому что наполнена Духом Божьим.
Теперь я посмотрела на него укоризненно.
Он поерзал на скамье.
– Да и что смешного в уединении? Здесь ведь не только место богослужения, но и место покоя. – Он поднял глаза к витражу. – Я очень рад, что с каждым пациентом могу побеседовать наедине, а значит, уделить ему все свое внимание, и, не пойми превратно, Ленни, но, мне кажется, Богу угодно, чтобы именно тебе я уделил все свое внимание.
Эти слова меня насмешили.
– Я думала о вас в обед. Вы и сегодня ели яйцо с салатом?
– Ел.
– И как?
– Как всегда, чудесно.
– А миссис?..
