так впечатались в память, что уже ничто не могло достать их оттуда. Борис Батаглия. Обладатель ордена Утренней звезды. Высшей награды среди лётчиков, которые посвятили свою жизнь всему человечеству и, не отступая ни перед чем, действовали во благо высшей миссии – расширения границ самой жизни в пустом и холодном космосе. Это был один из первых портретов, встречавших обслуживающий персонал, когда они возвращались в порт. И соответственно, один из последних, если покидали гавань. Когда как-то в академии он спросил у одного из преподавателей, зачем там эти портреты, то моментально получил ответ: «Героев нужно знать в лицо». Когда-то давно тот управлял экспедицией к поясу астероидов, что-то пошло не так, и жизни всего экипажа были под угрозой. Но благодаря отважным действиям Бориса Батаглия экипаж целый и невредимый вернулся домой.
Интересно, если всё пройдёт так, как задумал Томас, наградят ли их этим орденом?
– Алло?! Да что, чёрт возьми…
Наконец Дава, возившийся за панелью управления, смог отключить аварийный сигнал, и пространство вокруг на смену грязно-красному залил привычный яркий белый свет. Но в отличие от глаз, в ушах присутствующих на мостике людей ещё долго разносился гул аварийных сирен. Сквозь остатки этого шума пробивались голоса людей, стремившихся по коридору к мостику.
– Закрой, Дава! Закрой мостик! Говорит Патрик Кретьен! Гавань, мы вас слышим!
– Патрик! Это Борис! Что у вас там?!
На секунду Дава замер, сжимая в руке рычаг ручного управления дверьми шлюза, заглянув в лица его коллег, стремящихся попасть к ним на мостик. Они были полны непонимания, а от этого – страха, а у некоторых – настоящего ужаса. Дава так и не понял, что произошло, но знал, что за человек этот Кретьен, и понимал, что значит его распоряжение. Возможно, раньше, до того, как он попал на флот, он бы ринулся прочь от мостика прямиком к спасательным капсулам, но годы, проведённые на орбите, закалили его характер. Дело даже не в тех миллионах жизней, которые сейчас прямо под ними. Не в том, что он пытается спасти жизнь собственной матери. Дава понял, что эти сукины дети выдрессировали его. Постоянные тренировки чрезвычайных ситуаций заложили в его сознании уверенность, что иначе просто нельзя поступить. Его выдрессировали как собачку и не оставили ему иного выхода.
Последнее, что увидел персонал, стремящийся попасть на мостик и утолить свою первобытную жажду знаний, граничащую разве что со звериным чувством голода, – это слёзы, текущие через улыбку Давы. Слёзы на лице человека, который никогда не плакал.
– Ану! Ану! Где ты?! – кричала Анна в пустоту.
На платформе, соединяющей машинное отделение и гостевой сектор, появились ещё двое из числа персонала. Кейт в такой же форме, что и у Анны, и Оджас в тёмно-синем комбинезоне инженера. Все лица объединял один и тот же озадаченный взгляд.
Заметив инженера в нескольких секциях от себя, Анна выкрикнула мучивший всех вопрос:
– Почему? – И увидев озадаченные глаза Оджаса, поспешно добавила: – Он молчит?!
Кейт перевела взгляд с Анны на Оджаса.
– Слишком
