как тень, стояла за стулом. Она стояла за стулом Лизиных подруг, гостей – ученых, актеров, писателей и поэтов. Иногда кто-то спохватывался, говорил: «Тут ребенок!», а иногда нет. Мура стояла даже за стулом Дедовых аспирантов, хотя из разговоров аспирантов вынесла немного и все непонятое, но ей нравилась атмосфера – как будто происходило что-то важное, что придавало смысл всему и делало ее жизнь значительней.
Другие дети занимали в Своеммире большое, но нереальное место, как небо и звезды, – они есть, но никак конкретно с Мурой не связаны. Мура встречала других детей только на прогулке в Летнем саду или в Михайловском саду, играла с кем-то, но не успевала подружиться. В соседнем доме жила девочка, у которой была большая страшная собака. Девочка эта была волшебная, своей собакой и шубкой: на девочке была белоснежная шубка, и от этого Муре очень хотелось с ней дружить. Мура много о них думала перед сном: о собаке – укусит или все-таки не укусит, и о девочке – подружится или нет. Мура хотела дружить, а девочка, наоборот, не хотела. Мура думала, это из-за того, что у девочки шубка беленькая, заячья, а у нее самой шубка коричневая, медвежья. Потом Мура перестала их встречать, они, должно быть, переехали. Девочка больше не входила в Своймир, но страшная собака осталась в Своеммире: Мура еще долго боялась ее перед сном.
Получается, что Своймир – это не обязательно были люди. Это даже не всегда были живые существа. Это часто были неживые существа. Например, в Своймир входила большая книга «Сказки Андерсена» в порванной черной глянцевой обложке, такой лакированной, такой красивой… Смотреть на эту книгу было страшным счастьем, гладить ее и нюхать тоже было счастьем, но поменьше.
…Второго сентября Своймир изменился навсегда. Второго сентября с раннего утра лил дождь, это был один из многих питерских дней, когда жалко будить ребенка, даже если его нужно вести в цирк. В Мурину комнату вошел кто-то с большим мешком. И, не разбудив, стал Муру одевать.
Мура с закрытыми глазами по очереди протягивала ноги и руки, чтобы на нее натянули колготки, надели маечку. Во сне ей казалось, что ее слишком уж сильно дергают туда-сюда, но она так и не проснулась. Мура проснулась, когда ее начали причесывать. У нее в волосах застрял зеленый леденец на палочке: вечером она тайком пронесла в кровать леденец, начала сосать леденец и уснула, вот леденец и приклеился к голове.
– Давай отрежем голову, чтобы не расчесывать, чик и все, – в полусне предложила Мура.
Мура думала, что ее одевает Дуся. А это была Лиза. Она машинально оглянулась в поисках больших ножниц, как будто и впрямь собиралась отхватить Муре голову.
Лиза вытащила из мешка коричневое платье, белый передник и ранец. И тут дверь распахнулась, и, как в мультфильме, в комнату ворвался Дед, за ним Главная бабушка, оба кричали и отталкивали Лизу от Муры.
– Мой ребенок первого сентября пойдет в школу, я отдала своего ребенка в школу, я имею право, это мой ребенок, – трусливо
