мелодии… вот одна из них смолкла и раздался звенящий смех.
Только бы не Ана!
У меня не было времени разбираться, я видел четыре группы лавли, над одной из которых зависли в воздухе клочья комбинезона стражи и кровавые фрагменты ее тела.
Поэтому я побежал к ближайшей группе, чей пленник еще жил.
Они и так-то были быстрыми, а когда поняли, что происходит, смогли ускориться еще больше. Но все-таки недостаточно. Мир связал их в единую сеть, но, кажется, их Мир тоже растерялся и не знал, что делать.
А с оторванными головами лавли жить не умели.
К последней группе я шел уже медленнее, старшая стража, которую я освободил первой, даже успела встать и срывала с рук путы.
Лавли попытались убежать.
Я не позволил.
Последнего я остановил, дернул к себе и снизил скорость восприятия мира до доступной ему. Это был длинноволосый тонколицый юноша, по которому на Земле девчонки сохли бы толпами. В облике Защитника я нависал над ним, как оживший кошмар.
– Я хочу, чтобы ты понял, – сказал я. – Понял и запомнил.
Кажется, он очень удивился тому, что останется жив.
В их сумасшествии оставалось очень много здравого рассудка.
– Теряя смыслы – теряешь себя, – сказал я. – На самом деле я еще не до конца с ними разобрался. Но разберусь. Вы хотели спрятать то, что было вам дорого, и отравить врага тем, что вам отвратительно. Но вы отравили только себя.
Я взял его ладонь и медленно, один за другим, сломал пальцы.
Он даже не закричал. Просто смотрел на меня, остолбенев.
– Я знаю один смысл, – сказал я. – Он прост. Никогда нельзя убивать свои смыслы.
Только в этом обличье я смог увидеть, как рождается кристалл. Прямо перед моими глазами, в фокусе взгляда, будто сотканный из воздуха невидимым принтером.
Я подставил свободную руку и поймал его.
Кристалл был красно-синий, тонкий и острый, как игла.
Я вложил его лавли в искалеченную кисть, сжал ладонь, потом развернул – и дал хорошего пинка по голому заду.
Лавли бежал до самых руин, споткнувшись и упав только один раз.
Повернувшись, я увидел Ану, старшую стражу и единственную уцелевшую стражу. Они были избиты, окровавлены, но живы.
Измененные очень прочные.
Они смотрели на меня. Они были в моем темпе, значит, видели и слышали финал побоища.
Первой прижала руку к левому, человеческому сердцу старшая стража. Склонила голову и встала на одно колено.
За ней Ана и стража.
– Не надо, – сказал я. – Я этого… всего… вовсе не хотел.
Тело подергивалось, медленно сбрасывая облик Защитника. Сквозь кожу стала сочиться клеточная жидкость, комбинезон намок в попытках отвести ее.
– Никто из нас не хотел, Порождающий Смыслы, – ответил Ана.
Серьезно сказал. Без паясничанья.
