за какие грехи…
Громкий стук в дверь не позволил Любашина закончить фразу.
– Войдите! – крикнул он.
Дверь резко распахнулась, и в кабинет ворвалась Дивеева. Ее лицо было покрыто красными пятнами.
– Валерия Станиславна, что с вами? – обеспокоенно спросил Любашин.
– Что со мной? – взвизгнула актриса, от чего ее красивый грудной голос сорвался в фальцет. – Только что я нос к носу столкнулась с Юхновым.
– Вы знакомы с ним? – удивился Любашин.
– Я что, по-вашему, из деревни только что приехала, чтобы не знать его. Юхнова знает вся театральная Москва. Меня интересует другое – зачем он тут? – Дивеева подозрительно уставилась на Любашина.
Любашин и Блюмкин переглянулись. Дивеева перехватила этот обмен взглядами.
– Ах вот оно что, это ваше общее дело, – мгновенно сканировала она ситуацию. Дивеева решительно села на стул. – Не уйду отсюда, пока все не объясните.
Любашин вздохнул, он слишком хорошо изучил характер примы их театра, чтобы сомневаться в том, что так все и будет.
– Да говорить особенно нечего, я предложил ему должность главрежа, он согласился. Завтра приступает к работе.
– Главрежа?! – От возмущения Дивеева даже привстала. – Юхнову?
– Да, Юхнову, – подтвердил Любашин, со страхом ожидая, что последует за этим.
– А с какой стати? У нас есть главный режиссер.
– Ваш муж был исполняющим обязанности главного режиссера, – напомнил Блюмкин.
Дивеева резко повернулась к нему.
– Ах вот оно как, я вижу, вы оба сговорились. Значит, Егор вам больше не подходит. И что же с ним теперь будет?
– Будет вторым режиссером, – пояснил Любашин.
– А не вы ли, Николай Ильич, обещали сделать его главным режиссером. Вот в этом кабинете, всего каких-то три месяца назад.
– Обещал, но с тех пор ситуация кардинально изменилась. Валерия Станиславна, это в интересах театра. А значит, и в ваших.
– Я лучше знаю, что в моих интересах. Егор заслужил быть главным режиссером.
– Я директор театра и мне решать, кому быть главрежем. И давайте закончим этот бесполезный разговор.
– А мы его даже не начинали. Думаете этот Юхнов вытащит театр из того дерьма, в который вы его погрузили. А вот это видели? – Дивеева почти ткнула в нос Любашина конструкцией из трех пальцев. – Костьми лягу, а ему это сделать не позволю.
– Знаете, дорогуша, а ведь вас можно и уволить, – вдруг проговорил Блюмкин. – За противодействие руководству театра.
Дивеева снова резко повернулась к финансовому директору, несколько мгновений смотрела на него, затем громко и ехидно расхохоталась.
– А кто играть будет, ты что ли носатый жидяра? Сюда если и приходит зритель, да только чтобы на меня поглазеть. Если меня здесь не будет, вам хватит одного ряда. Да еще места останутся. – Она снова громко и издевательски
