женщин. Когда Огурцову становилось невмоготу, он повторял про себя как заклинание: «Ты моя Алла, я твой Филипп!» Чуть-чуть отпускало. Впрочем, жили Огурцовы не хуже людей. Он летал, выполняя задания командования, она учила детишек офицерского состава. Одно было плохо – Настя оказалась бесплодной.
Неожиданно налаженная жизнь дала трещину. Часть, в которой служил Огурцов, расформировали, а ему предложили уволиться в запас. Огурцов растерялся. Что же теперь делать? До выслуги не хватало ещё почти десять лет. Чем он будет заниматься на гражданке, в сумеречном и тревожном мире непредсказуемых штатских, ведь вся его жизнь прошла в армии? Спасение пришло, откуда не ждали. Знакомый отца предложил дослужить до пенсии в милиции. Тогда полиция ещё называлась по-старорежимному милицией. В Мухачинске требовался начальник вытрезвителя. Настя взбесилась – он была так горда, что является женой капитана, летающего на огромных белоснежных самолётах, а тут всего лишь начальник позорного трезвяка – но выбирать не приходилось и Огурцов надел новую форму. Пять лет он добросовестно руководил своим не совсем обычным медицинским учреждением, пока опять не грянул гром – все вытрезвители на территории страны были закрыты. На этот раз навстречу Огурцову пошло милицейско-полицейское начальство и предложило ему доработать до пенсии сельским участковым. Так Огурцовы оказались в Тюрлюке.
Село среди гор им понравилось – вокруг лес, полный покоя, клубы тумана по утрам, мягкое журчание воды, прозрачный воздух, забот у участкового мало, служебное жильё им предоставили. Что не жить? Но едва привыкли к новому месту, снова беда – у крепкой, редко болевшей Насти отказали ноги. Отныне она передвигалась в инвалидной коляске. Её мир теперь ограничился избой да нечастыми прогулками по двору. Больше Настя не требовала от Огурцова выполнения супружеского долга. Изредка сама радовала его мягким ротиком, но эти радости становились всё реже.
Огурцов целыми днями пропадал на службе, поэтому, чтобы не хандрить одной, Настя занялась чтением – глотала один за другим детективы, которые привозил ей муж. Особенно ей нравились произведения Агаты Кристи: Эркюль Пуаро, мисс Марпл, все эти леди, сэры, изысканные отравители, утончённые убийцы. Если настоящее не радует, а будущее пугает, то бодрость духа ищут в прошлом. С деревенскими бабами Настя не сошлась, и они прозвали её мадам Помпадур (чаще Помпадурочкой) за любовь к экставагантным (с их точки зрения) нарядам и причёскам.
В сенях Огурцов стянул грязные сапоги, машинально погладил подскочившего кота Шурика и с халвой прошёл на кухню. Надев очки, жена читала возле настольной лампы. Женщина как женщина – полная (но в Тюрлюке они тут все полные. Дамы полные, а кавалеры тощие.), со сбитым набок песочно-коричневым шиньоном (а перед кем ей дома красоваться?), в шёлковом пеньюаре цвета подсолнечного масла. Необычной была лишь её крайняя бледность. При виде мужа Настя отложила очки и книгу в сторону.
– Что так поздно, Огурцов? Где ты был? Я уже начала беспокоиться.
– Напрасно,
