быстрей! Подъём скоро закончится, – крикнул Горох парню. Тот махнул Градобыку – мол, закругляйся. Градобык захлопнул створку и залез обратно в «увазик». Здоровяк с трудом переводил дух. На нём не было сухой нитки.
– Переоденься, – велел Горох. – Слышь-ка, Турбодур, плесни ему водки. Пусть выпьет, а то ещё помрёт от простуды.
Автопоезд, наконец, достиг верхней точки подъёма и начал спускаться. «Увазик» некоторое время ехал за ним, постепенно отставая, а потом, никем не замеченный, свернул на боковую дорогу.
Иван проводил глазами, проехавший в темноте мимо окна заляпанный грязью «увазик» с надписью «Упокой-сервис» и усмехнулся: «А вот интересно, встретить ночью машину для перевозки покойников – это плохая примета?» До чего же дошёл прогресс! Представить только, ещё утром он, Йоханнес Кирш, был у себя в Мюнхене, а вечером он, Иван-блудный сын, сидит в горном уральском селе в бревенчатой избе, курит горький «Беломор» и любуется замызганной труповозкой.
– В общем, располагайся, – перебил мысли Ивана отец Пётр. – Переночуешь один. Завтра дочка должна приехать. И не одна, а с хахалем! – отец Пётр дурашливо потянул себя за жидкую бородёнку. – Оленька надумала погостить с недельку. У неё занятия в институте начинаются в октябре. Вот завтра и соберёмся вместе да посидим как следует. Не бойся, не с мёдом и акридами. Моя разлюбезная Таисия Фёдоровна пельменей налепит, бутылочку зелёного змия поставит. Там и поговорим обо всём. И о твоей золотой жиле тоже. Ну, Ванька, истинно удивил! Мы же с тобой двадцать лет не виделись. Так как тебе такая программа? Договорились, сын мой?
– Договорились, отец мой!
Засмеявшись, Иван хлопнул священника по плечу. С Петькой Батутиным они дружили с детства. Вместе ходили в школу, лазили по окрестным горам, собирали грибы и ягоды, ловили ящерок. Играли, ссорились, мирились, иногда дрались.
– Дождь вроде бы кончился, – глянул в окно отец Пётр. – Вот и славненько! Пойду-ка я к своей матушке Таисии. Пора почивать от трудов праведных. Храни тебя Господь, герр Йоханнес.
Священник перекрестил Ивана и вышел в сени. Хлопнула дверь, протопали шаги к воротам, скрипнула калитка. Всё, ушёл. Пережидая, пока старый друг отойдёт подальше, Иван отыскал в чемодане письмо, которое и привело его в родное село, бережно расправил, спрятал во внутренний карман пиджака. Так, теперь папиросы, зажигалка. Он пойдёт прямо сейчас. Зачем откладывать в долгий ящик то, ради чего приехал? Всё равно уснуть он не сможет.
«Зря я, наверное, сболтнул Петьке про золотую жилу, – мелькнуло запоздалое раскаяние. – Хоть и друг детства, но… Деревня же. Теперь начнутся пересуды. Ладно, сказанное не воротишь».
На улице Иван прислушался. Ночную тишину полуночного часа нарушали лишь обычные звуки деревни: размеренная трель сверчков, лай собак, унылый хор лягушек у реки. Река-то вот она – рядом. Выйди из ворот, перейди через дорогу и окажешься на берегу. Хорошо
