был последний его роман; остальные 12 книжек лежали на дне одного из ее чемоданов.
С первой книги Тао Брэкстон стал любимым детективным писателем Синдии, решительно оттеснив ранее любимых Дашкову, Платову и Устинову. Его романы Синдия читала на одном дыхании, не в силах оторваться, а, закрывая последнюю страницу, жалела, что следующую книгу еще нужно дождаться. Судя по аннотациям на оборотах книг, Тао был еще совсем молодым человеком; родился в Австралийских Альпах в семье ученых этнографов, изучающих обычаи и нравы аборигенов, до десяти лет жил с родите-лями в поселении австралийских аборигенов, в десять лет остался сиротой после схода лавины с горы Косцюшко, пешком добрался до Мельбурна, сел на первый попавшийся корабль, доплыл в трюме до Кейптауна, а через десять лет уже из Йоханнесбурга прибыл в СНГ и решил поселиться на родине своей матери, в Причерноморске. Синдия всерьез подозревала, что эта биография вымышленная, и на самом деле родители Брэкстона живы и здоровы по сей день, а сам Тао в Австралии и ЮАР был только по тури-стической визе. В книгах Тао ей часто попадались профессиональные описания рукопашных схваток и холодного и огнестрельного оружия, и ясно было, что и то, и другое автор хорошо знает в практическом применении. Детективы Тао Брэкстона были скорее интеллектуальными боевиками, и, хотя и изобилова-ли драками, погонями, выстрелами и взрывами, показанными так реально, что со страниц как будто были слышны грохот и хрип потасовок и пахло порохом и горящей резиной, не превращались в заурядные ис-тории экшн, а сохраняли свою непохожесть на других, авторское «я». И к ним было трудно придраться даже самым желчным критикам, готовым сравнять с землей все подряд.
Стиль Тао Брэкстона носил оттенок агрессивности, смешанной с горьким цинизмом, но это не раз-дражало читателя, а заставляло вместе с писателем кусать губы: в каком сумасшедшем мире мы живем, как жизнь любит бить людей по самым больным местам! Агрессивность Тао была с каким-то надрывом, с отголосками непонятой боли, которая тоже не спешила покидать парня.
В отличие от многих мужчин, пишущих детективы, Брэкстон не расписывал кровавых сцен, избегал «чернухи» и слишком смачных сексуальных сцен, не выходя за рамки легкой эротики. Он старался избе-гать многоходовых сюжетов, любимых детективными писательницами. Сюжеты почти всех его детекти-вов были однолинейными, без нагромождения героев, событий и сюжетных линий, в которых неподго-товленный читатель без бутылки не разберется. Пишущие дамы часто так запутывали сюжет, что к концу их опуса читатели забывали начало. Татьяна Полякова слишком часто смаковала издевательства и даже побои, переносимые героиней от какого-нибудь брутального самца, в которого она непременно влюбля-лась примерно ко второй трети романа. Так как многие свои романы Полякова ваяла от первого лица, можно было заподозрить писательницу в латентной страсти к садомазохизму.
У Тао этого не было. Не было безвольных дамочек, об которых вытирали ноги. Не было «настоящих мужиков»,
