и, возможно, даже подерутся? – не поверила Таня.
– Ну нет, конечно! Просто мама может быть убийственно вежливой. Уж лучше бы скандалила, вы поймёте, что я имею ввиду, если не дай Бог, не приведи Господь, они столкнутся здесь.
– Будем надеяться тогда, что этого не произойдёт, – вздохнула Таня. – Хотя в детстве я и любила «Санта-Барбару». Вам скидочную карту оформить?
– А давайте! – согласился мужчина. – Раз две мои самые любимые женщины к вам заглядывают, то и я стану, праздников много. Это же быстро?
Таня узнала, что сына и племянника её постоянных клиенток зовут Алексей Владимирович.
«Интересный,» – подумала Таня, когда он уходил. Вздохнула, вспомнив, что в серьёзные отношения она ввязаться не может. Тут в магазин вошли другие покупатели, и мысли об Алексее растворились в потоке рабочего дня.
Женский день Таня праздновала всегда вместе с подругами, Катей и Олей. Катя была замужней счастливой матерью трёх детей. Но вечером восьмого марта, после поездок к маме и свекрови с поздравлениями, она без зазрения совести оставляла мужа с сыновьями и уходила к своим девочкам, пить красное вино, смотреть «Служебный роман» и разговаривать несерьёзные разговоры. Оля, как и Таня, в свои двадцать семь была не замужем, хотя стремилась к этому два раза, но как-то всё не срасталось. Оля была эффектной высокой, вечно занятой брюнеткой. Может, с замужеством из-за вечной занятости у неё и не складывалось. Она работала главным бухгалтером в солидной фирме, хорошо зарабатывала, а спала плохо, не могла расслабиться даже в отпуске, постоянно ожидая звонков с работы, но восьмого марта она «расслаблялась» по полной программе. Фирма-работодатель тоже отдыхала, стало быть и Оле никто не мог оттуда позвонить. Таня любила вот такие редкие посиделки с подругами.
– Всё! Буду помощницу себе искать! – поделилась Таня. – Устала. Хочу в отпуск и вообще.
– Давно пора, – поддержала Оля. – Поедешь в круиз, познакомишься с кареглазым скромным владельцем алмазных копей.
Оля с Катей ничего не знали о Танином страхе возврата её давнишней болезни, они познакомились позже, в институте и считали, что у Тани не ладится личная жизнь из-за её интровертности и стеснительности. Да, Таня была интровертна, но стеснительность осталась давно где-то там, вместе с болезнью. А болезнь, хоть давно и не напоминавшую о себе, Таня обсуждать не хотела ни с кем. Жил в ней ещё один страх: если она начнёт о ней говорить, то болезнь проснётся, подумав, что её зовут. Таня и психотерапевта не посещала уже лет пять. Конечно, в её жизни изредка случались мужчины, которым она нравилась и которые нравились ей, но влюбиться вот так безоглядно, бездумно она не могла себе позволить. Когда она замечала, что её отношение к партнёру становится чуть теплее, чем она была хотела, Таня убегала, стирала номер, отказывалась от общения, ничего не объясняя. Надо сказать, что и «сердечные приятели» после пары попыток узнать причины её таинственного отказа оставляли стремления сблизиться со странной девицей, видно тоже были не слишком влюблены. Таню это вполне устраивало.
