ислама в XVII – и особенно в XVIII в.» [2, с.130].
Таким образом, «чеченское общество, охваченное социальными противоречиями, набеговой системой, было вполне подготовлено к восприятию мира через призму исламских догм, где главное – это состояние непрерывной борьбы между мусульманами и неверными» [2, с.130].
«Особенно популярными среди чеченских баяччи были положения из китабул-джихада, согласно которым война поощрялась ещё и ради добычи. Более того, шариат точно определял порядок распределения этой добычи, куда входило всё, в том числе земля, отнятая у неверных. /…/ В Чечне, где в XVIII веке ислам не пустил ещё глубокие корни, в первую очередь воспринимались наиболее агрессивные установки ислама и в значительно меньшей степени – то, что составляло собственно веру» [2, с.130].
Таким образом, если в языческую эпоху какие-то мотивы, сдерживающие захват чеченцами русских хуторов, существовали, то теперь конкретные и ясные догматы новой религии давали возможность, совершенно не мучаясь совестью, нападать на русские поселения, отгонять скот, отымать имущество и разорять имение хуторян.
И здесь нам ещё раз хочется подчеркнуть, что в этом процессе не было и не могло быть каких-либо преднамеренно разработанных схем. Все эти события, в том числе и принятие ислама, связаны с естественным развитием чеченского общества (по воле Божьей), которое, взрослея, уже не могло оставаться ни в рамках прежних норм морали, ни в ставших тесными территориальных пределах прежнего обитания. И это же предопределило переход настроений чеченского общества по отношению к русским от вполне лояльного и терпимого к непримиримо враждебному. Осознание того, что новая вера становится важнейшим подспорьем, могучим, хорошо понятным внешне, стимулом борьбы за своё существование, пришло не сразу, а через многие сомнения, колебания и очевидное во многих случаях сопротивление требованиям новой веры. В частности, исследуя вопрос распространения ислама среди чеченцев и ингушей, ингушский учёный Ибрахим Дахкильгов пишет:
«Приход на смену традиционному язычеству монотеистической религии… естественно был сопряжён с рядом трудностей. Привычные воззрения на мир, бытовые устои, духовная культура – всё должно было подвергнуться где-то коренным изменениям, а где-то приспособиться к новой религии. Понятно, что формальное принятие ислама на первых порах ещё не означало его укоренения» [12, с.256].
Дахкильгов указывает, что по свидетельствам этнографов ещё в середине XIX-го века:
«…в сознании чеченцев и ингушей было относительное равновесие между тремя религиями: языческой, христианской и мусульманской» [12 с.256].
Прекрасно знавший предмет своего исследования У. Лаудаев писал, что «языческие верования чеченцев смешались с мусульманскими верованиями, почему весьма трудно отделить одни от других» [18 с.53].
