вздрагиваю. Моя дочь внезапно оказывается рядом и с любопытством протискивается к столу. Какая же она маленькая… Крошечная, хрупкая девочка с тонкими светлыми волосами и бледной кожей. Словно маленький ангел. Не из тех опрятных, розовощеких херувимов, каких моя мама собирает на полке в столовой. С этим ангелом как будто что-то не так. Это скорее неудавшийся пробный экземпляр.
– Ханна, – я произношу ее имя, словно констатирую факт, не вкладывая чувств.
– Тебе помочь, мама?
Я смотрю в ее бледно-голубые глаза: она не обижается на меня за мой безучастный тон. Или просто не считает нужным обижаться. Молча киваю и пододвигаю к ней банку с какао. Без видимых усилий Ханна свинчивает крышку и весело улыбается.
– Та-даам!
– Спасибо, – выговариваю я с трудом.
Она разворачивается, хочет вернуться к игре, но я хватаю ее за руку. Конечно, не рассчитав силу – а Ханна такая маленькая и хрупкая… Я поспешно отпускаю ее.
– Прости. Тебе не больно?
Ханна хмурит лоб и кривит губы, словно я сказала какую-то глупость.
– Нет, конечно. Ты бы никогда не сделала мне больно, мама.
Теплое чувство заполняет мою внутреннюю пустоту. Пытаюсь улыбнуться.
– Может, поможешь мне еще немного?
Точно в доказательство, я вытягиваю вперед дрожащие руки. Но Ханна уже и так кивнула, приподнялась на носки и взяла ярко-зеленую пластмассовую ложку, лежащую тут же на столе. Она кладет по две ложки какао в каждую чашку, осторожно заливает молоком и перемешивает. При этом задумчиво и монотонно считает, сколько оборотов сделала ложкой.
– Один, два, три…
Монотонный счет, звон ложки. Голос у меня в голове непрестанно стучится в сознание, пока не появляется брешь. Этот голос произносит: «Она твоя дочь, и ты должна любить ее. Хочешь ты этого или нет».
– …семь, восемь…
Дышать все труднее. Ноги становятся ватными. Я хватаюсь за край стола в поисках опоры и не нахожу ее.
Потолок медленно опрокидывается, пол начинает вращаться. Я отдаюсь во власть бессилия, медленно, без спешки погружаюсь в благословенную тьму. Спасибо.
– Папа! – слышу я словно сквозь толщу воды. – У мамы опять припадок!
– Пульс стабилизируется!
Сестра Рут спрашивает, что я имею в виду под словом хижина.
Сначала мне хочется стукнуть ее по голове, чтобы она сама пораскинула мозгами. Но я все-таки решаю, что лучше ей помочь. Всегда нужно помогать другим.
– Хижина – это маленький дом из бревен. В лесу.
Сестра Рут кивает, как будто поняла, только брови у нее по-прежнему приподняты, и челюсть отвисает еще ниже, словно слетела с креплений. По лицу можно многое прочесть, если хватает ума.
– Хочешь сказать, вы живете в лесу? В хижине?
Я медленно киваю и говорю:
– Очень
