пятна на серой поверхности пруда кажутся еще чернее.
Цветы скорби.
Самые мрачные из всех, что когда-либо изображала кисть художника.
Я с трудом спустилась по лестнице и вышла на улицу. Нептун ждал меня во дворе мельницы. Я выставила вперед палку, чтобы он ко мне не бросился, – эта псина не понимает, что мне и так нелегко сохранять равновесие. Я старательно закрыла дверь на три замка, опустила ключи в сумку и еще раз проверила запоры.
Только после этого я обернулась. С большого вишневого дерева во дворе опадали последние лепестки. Говорят, этой вишне сто лет. Говорят, она застала Моне! В Живерни обожают вишню. Вдоль парковки перед Музеем американского искусства, который год назад переименовали в Музей импрессионизма, высадили длинный ряд вишневых деревьев. Вроде бы японских. Маленьких, карликовых. Мне это кажется странным. Зачем здесь эта экзотика? Как будто своих вишен мало. Но разве их поймешь? Говорят, что американские туристы страсть как любят смотреть на вишни в весеннем розовом цвету. Если бы меня спросили, я бы сказала, что розовые лепестки, засыпавшие парковку и крыши автомобилей, слишком явственно напоминают стиль Барби, но кому интересно мое мнение?
Я покрепче прижала конверты к груди, чтобы Нептун не хватанул зубами. С трудом переставляя ноги, двинулась вверх по улице Коломбье. Я шла не спеша и в тени увитого плющом портика перед входом в гостиницу остановилась передохнуть. Автобус на Вернон отходит через два часа. У меня полно времени. Вполне можно поиграть в маленькую серую мышку.
Я свернула на улицу Клода Моне. Вдоль каменных фасадов тянулись штокрозы и оранжевые ирисы, не хуже чертополоха пробившие гудроновое покрытие. Еще один символ Живерни. Я продвигалась со скоростью восьмидесятилетней старухи, коей и являюсь. Нептун, как всегда, удрал далеко вперед. Наконец я добрела до гостиницы «Боди». В окнах самого знаменитого в Живерни заведения висели афиши, сообщавшие о проведении выставок и фестивалей. Размер афиш точно соответствовал размеру оконных проемов. Если задуматься, выглядело это довольно странно. Меня всегда занимал вопрос: что это – простое совпадение, результат сознательных усилий по подгонке одного к другому или ясновидение архитектора, точно предугадавшего в девятнадцатом веке размер стандартных рекламных афиш в будущем.
Впрочем, подозреваю, что вас эта загадка не слишком интересует. Напротив отеля за столиками кафе под оранжевыми зонтиками сидели на зеленых чугунных стульях два-три десятка посетителей, очевидно желающих испытать те же чувства, что когда-то переполняли колонию американских художников, поселившихся здесь сто лет назад. Еще одна странность, если задуматься. В девятнадцатом веке американские художники приезжали сюда, в крошечную нормандскую деревушку, в поисках покоя и вдохновения. Сегодняшняя Живерни способна подарить вам что угодно, только не покой. Лично я сегодняшней Живерни вообще не понимаю.
Я села за свободный столик и заказала чашку черного кофе. Его принесла мне незнакомая официантка – видать, приехала подработать
