который вполне может захотеть поохотиться на меня. Эта мысль меня совсем не обрадовала, и я перешёл на лёгкую трусцу, правда, совсем ненадолго – куртка сковывала движения и тянула вниз, я начал хватать холодный воздух ртом, о чём сразу пожалел – горло и лёгкие начали гореть ледяным огнём.
Я двигался почти по прямой, изредка огибая попадающиеся на пути растительные препятствия. Ни одного резкого поворота. В инструкции было сказано чётко: меня встретят, надо просто идти по тропинке.
Начало темнеть. Это происходило едва заметно: просто из воздуха постепенно стали пропадать краски, оставались только серые и синие оттенки. Тени от колонн деревьев удлинились. Я нервничал и шёл всё быстрее, иногда снова срываясь на трусцу, задыхаясь на морозе. Я поглядывал на часы: было уже почти четыре часа, скоро должна была сгуститься тьма, стать сплошной. Я подумывал о том, чтобы вернуться к машине, переночевать, а завтра утром вернуться сюда ещё раз, выйдя на рассвете. Может быть, то «доверенное лицо» забыло обо мне? Или его и вовсе не предупредили о моём визите? Это предположение казалось мне странным с учётом суммы, которую мне перевели на счёт, но я допускал уже любые возможности.
Смущало, что обратный путь точно пришлось бы проделывать уже в непроглядном мраке. Но ещё больше беспокоила мысль о том, что, возможно, человек уже идёт мне навстречу, а я, как обычно, в последний момент собираюсь передумать… Деньги, как я помнил, в этом случае пришлось бы вернуть, и я не хотел проверять, какие «иные способы» могут применить ко мне в случае моего отказа. Деньги – да, это важно, но ещё книга – пожалуй, мысль о ней меня и тянула вперёд, не позволяя остановиться и пойти обратно, к машине.
Пара сотен метров в моём подсознании превратилась в несколько километров, и стало совсем темно, настолько темно, что я плохо различал уже тропинку перед собой, а путь превратился в мутное вязкое марево без цветов и оттенков – только чернота и тишина. Эта тишина пугала, она не могла не пугать – человек, выросший в городе, никогда не слышал такой тишины. Она была всюду: ты слышал своё оглушительное дыхание, похрустывание суставов, скрип снега под ногами – и больше ничего. Изредка что-то потрескивало в чаще. Это кряхтели деревья, скованные морозом, и снова воцарялась тишина, такая, как бывает в звукозаписывающих студиях. Я бывал в такой, давно. Там, в помещении с мягкими стенами, я услышал звон в своих ушах – с этим звуком кровь неслась по мелким сосудам моей головы, а я сидел и молчал, потому что, кажется, что даже голоса у меня больше не было – мягкий уплотнитель на стенах гасил любые волны, не было ничего, только плотная, облепившая меня со всех сторон тишина. В такой обстановке, говорят, если закрыть глаза, можно поймать галлюцинации – мозг из-за нехватки внешних раздражителей начинает производить их сам, чтобы доказать самому себе, что всё ещё жив, существует.
Я достал из рюкзака ручной фонарик и включил его. Узкая полоса света рванулась вперёд и осветила дорогу, но всего
