style="font-size:15px;"> Вова подошел к зонту, взял его, улыбнулся.
Аня подбежала к любовнику, села рядом с ним. Рыдала.
– Живой он. Я всего-то ему хирургическую операцию провел на рот. Зато базарить теперь не будет. Тебе ведь это нужно было, Ань? Чтобы он заткнулся? Ну вот, я выполнил твое желание. Люблю тебя, Ань. Зови на такие операции, если что. Буду ждать звонка, ну или сообщения. Как тебе проще, так и связывайся со мной. Твой единственный и неповторимый ангел, блядь, хранитель, Владимир. Ты пока займись им, помоги, он ведь важнее, чем я. Пока.
Раскрыл зонт. Ушел.
Кровь, алая такая, купаться хочется. Алые паруса не сравнятся с кровью таким ярким цветом. А нос покраснел от этой крови. Нос – показатель кровотечения, «потри нос», как мама в детстве говорила, «пройдет все», но не проходило. Жаль, что не проходило. Продолжал кровоточить. В детстве еще говорили, что сосуды слабые, но что-то не верится. Хоть в армию не берут с такими сосудами, это плюс. Конечно, когда он резко вставал, она сразу начинала пускать свою течку, но не в таких количествах, как сейчас. За последние два месяца кровь из носа уже достала его. Но сначала кружилась голова, он даже мог упасть в обморок. После головокружения пошла боль в голове. А после боли пошла кровь. О тошноте и смысла говорить нет, и так все ясно. Головокружение, тошнота, боль, кровь. Все это за несколько месяцев, всего-то ничего, а такие последствия.
От боли мучается, кривит лицо. Кричит в себя, никто не слышит. В туалете лежит, дверь закрыта, никто и не войдет, и не увидит. «Пусть мама услышит…», а мама не услышит, он никому не говорил про свои боли. Ни один человек не знает ни про головокружение, ни про тошноту, ни про кровотечение из носа. Лучше так, если сказать, то все будут волноваться, собирать деньги на лечение, поддерживать. А ему это не надо. Молчать. Только молчать. Мать с отцом не должны знать. Ни в коем случае. Но узнать надо одно: в какой области мозга находится опухоль?
Случайно пискнул от боли. Не услышали, хорошо. Если услышат, то спросят. Нельзя чтобы знал хоть кто-то из родственников. Нельзя.
Нужно пойти на обследование, – шептал в себе он, – но как? Одному не хочется, страшно. Нужно с кем-то, с тем, кто достоин правды. Кто не осудит, не обидит, кто поймет, услышит. «Пусть мама услышит…», блевать хочется. Мама, зачем ты меня такого родила? Я не хотел болеть, я не хотел страдать, я не хотел жить здесь. Хочу уйти с достоинством, по-своему. Не так, как хотите вы – до старости жить надо, я это понимаю. Я хочу до старости, мне жизнь не дает. Как сделать себе легче? Как легче жить? Я всегда считал, что мелкие проблемы для идиотов, я согласен с собой, я готов всем рассказывать и внушать это. Но у меня не маленькая проблема, я умереть могу. Мне ничего не остается делать, только ждать своей смерти. А она будет простой: я усну и никогда не проснусь, я просто умру во сне от боли. Никто даже знать не будет.
Взял телефон. Кровавыми пальцами разблокировал, нашел контакт, написал:
«Помощь нужна, Вов».
Не ответил сразу. Занят.
