смеюсь над толпой недоносков двадцатого века,забывая, что сам я из этого гиперчисла.
И небесной тропой ковыляет к Престолу калека,
матершинник и хам – мой собрат по цепям ремесла.
Клейким потом судеб, как елеем на Пасху помазан,
веселюсь, словно шут на странице отпущенных лет.
С пеплом путаю хлеб и с акафистом эхо намаза.
Понял: взрослые лгут, с тихой завистью глядя вослед.
Закрытое письмо Родине
Что осталось мне в сломанном доме?
Что ещё не успели продать?
Русь моя, ты по-прежнему в дрёме
и не можешь ни взять, ни раздать.
Благодать покидает Россию,
одиночества след не стереть,
и уже не дождаться Мессию,
где хозяйствует вечная смерть.
Умирают дебаты и споры,
умирает желанье творить.
Скоро небыль.
Закончится скоро
состоянье: по-русски любить.
Лунный луч разорвали, как нитку,
голодранцы ползут по Руси,
как пропившая домик улитка,
как попавшие в суп караси.
Эх, Россия! Чумное болото!
Неужели сквозь денежный звон
ты опять не услышишь кого-то?
и не вспомнишь сиянье икон?
Много к Богу дорог?
Нет, не много!
Разберись в недалёкой судьбе:
неужели навек синагога
стала костью собачьей тебе?
Неужели девиз большевизма —
Всё отнять! Разделить! Расстрелять! —
стал критерием нашей Отчизны,
превращающим Родину в… мать?
На погосте
Слышишь, мама, я пришёл!
Я нашёл тебя, мамуля!
Жизнь мелькнула, словно пуля,
с продырявленной душой.
И ни завтра, ни вчера,
только взлёт и только вечность.
Неужели бесконечность —
это времени игра?
Не пора ли мне на взлёт —
я весь мир перелопатил,
истончался, скажем кстати,
но достиг не тех высот.
Состоявшийся пижон,
нашумевший мастер слова,
но тебе промолвлю снова:
– Слышишь, мама, я пришёл!
Москва
Бескровные улицы жаркой столицы —
как будто от Бога завещано нам
проститься с надеждами, испепелиться
и тихо сходить в обустроенный храм.
Иду я по улицам мёртвой столицы,
несу на Голгофу сколоченный крест,
но мечется сердце в груди, словно птица,
и слышится Бла́говест утренних звезд.
Окрест ни людей, ни машин и ни звука,
и с городом встреча – один на один!
А Благовест звезд – это боль, это мука.
Москва без людей…
да и я нелюдим.
Единая искра горит между нами —
залог пониманья и вечной любви.
Куда мы приходим?
Вы знаете сами,
но строить столицу нельзя на крови!
Порвёт бесконечная тяжесть рассудка
мою
