просто, Христофор Петрович. Мне ведь иногда такая особенная мучка в помоле попадает, ведро или два, случайно. Вот отсюда и мысль родилась, что не используем мы нашу белотурку во всей красе и силе. Связались с Дмитрием Ивановичем Филипповым. Рассказали ему о своей задумке. А он на это говорит: «Обязательно этим надо заниматься. Хлеб, созданный из местных сортов, тем и велик, что он к собственной ниве привязан. Лучше всего о зерне знают крупчатники. Возьмите с мельниц знающего человека и, главное, найдите хлебопёка, с творческой изюминкой, чтоб этим делом занимался, чтоб душой горел. Не будет такого человека, то хоть самую лучшую муку в мире себе на производство привези – толку не будет».
– А нашей мельнице от этого, какая польза? – недоумённо спросил Христофор Петрович.
– А самая прямая… Если учесть то, что из отобранной пшенички нам с вами удастся создать новый продукт, которого нет ни в одном городе страны и не может быть, потому что зерно такое только есть у нас и больше ни у кого нет. Вот и польза…
– Неужели на Муромский калач желаете замахнуться!? – воскликнул удивлённо крупчатник.
– А это зависит от того какие сливки мы снимем с этих полей? Мука покажет, на что стоит замахиваться. Ясно только одно, что от этого нового продукта цены и на изделия и на муку обязательно поднимутся. В прибыли будут и мукомолы, и кондитеры. Вот так вот, Христофор Петрович. И вы мне в этом деле поможете. Походим по полям, сделаем выкосы, отметим точки, и обмолоченные пробы с бирками увезём в Саратов. В Саратове медлить не будем, тут же зерно перемелем, и булки в печь. Затем будем смотреть, и пробовать получившиеся экземпляры. Ту пшеницу, из которой получатся лучшие булки, скосим и обмолотим отдельно. В выборе ценных экземпляров пшенички я только на вас полагаюсь. В муке я разбираюсь, а вот в растениях, когда они в поле растут – тут я совсем не специалист.
– Вот оно что-о-о?! Интересно-о-о-о… – протянул крупчатник. – Новое изделие, значит, решили сотворить… Это другое дело… Это совсем другой оборот. Я с вами, Афанасий Матвеич! Мне это дело нравится. Поехали. Начнём не с поля, а с деревни. Так вернее будет. Эй! Федот, трогай! – сказал он кучеру.
– Куда трогать то, батюшка? – спросил кучер, обернувшись.
– Как всегда, к Дарье Филимоновне держи.
– Но-о-о! Милые-е, – не сказал, а пропел кучер, дёрнул вожжи и пролётка тронулась.
– Почему с деревни начнём, Христофор Петрович? – спросил Афанасий Матвеич.
– А потому что, в ней люди живут, эти поля обрабатывают. И твои эти отрезки, и квадраты они лучше всех знают, потому, как и сеют, и пашут, и убирают веками… Я знаю, поля в целом, а они – в частности.
– А кто такая, Дарья Филимоновна?
– Сейчас узнаешь. Это как раз слепок женщины из поэмы Николая Некрасова.
– Ну, друг, ты хватил… – со смехом проговорил кондитер.
– Ничего не хватил. Сам увидишь. Между прочим, стряпуха отменная. Её пирогов поешь – пальцев на руке не досчитаешь. А сегодня,
