во много раз больше тебя получает?
– Оклад майора в два раза больше. Остальные надбавки такие же. Оберст получает тысячу восемьдесят, генерал-майор – тысячу триста пятьдесят. Генерал – две тысячи.
– Гитлер, наверно, получает полный кузов машины, девать ему некуда деньги!
– У Гитлера военный оклад тысяча двести марок.
– Фью, – присвистнул Иван, – ничего себе! Генерал получает больше Гитлера, – ну и ну, чудно! Он что, не в состоянии нарисовать себе большую зарплату? Чего так мало? Сколько же это будет на русские рубли?
– Где-то я записывала, сколько наши солдаты получают по курсу рубля, – покопалась в карманах: – Так, нашла! Простой немецкий солдат, шутце, получает тридцать марок. Заместитель командира отделения гефрайтер – тридцать шесть марок или четыреста пятьдесят рублей на советские деньги; командир отделения унтер-офицер или унтер-фельдфебель – сорок две марки или пятьсот двадцать пять рублей. К этим деньгам следует добавить ежемесячную карту, оценённую в две марки. Карта выдаётся для посещения казарменного борделя. Если военнослужащий в бордель не ходил, имеет право обменять карту и получить на руки две марки.
– Что получается? Если сорок две марки соответствуют пятистам двадцати пяти рублям, то Гитлер получает на наши деньги пятнадцать тысяч рублей? А сколько наших рублей получают бывшие пленные, воюя с партизанами?
– Порядка шестисот семидесяти рублей.
– Они получают больше, чем я, когда вкалывал в депо?
– Из-за разговора о плате за военный труд я совсем забыла о теме начатого разговора. Мужчина ты здоровый, в теле, соглашайся на работу в депо или поступай на службу. Будешь зарабатывать больше, чем ваши бывшие соотечественники, попавшие в плен и перешедшие к нам на службу. Пошлём тебя…. Ты служил в армии?
– Служил сержантом и командовал отделением!
– Поставим тебя командиром взвода в формируемом батальоне «Вязьма». Попадёшь к своим землякам, станешь получать где-то около тысячи трехсот рублей.
Соблазнительная цифра Ивану понравилась, но, поразмыслив, прикинув и так и сяк, оценив плюсы и минусы, нашёл вескую причину отказаться:
– А кто будет сапоги тачать?
– Что значит тачать?
– Так у нас говорят, когда надо сшить сапоги.
– Мы занимаемся пустым разговором, показывай чулан, – перешла переводчица к практическому предложению, которое при любом раскладе реализуемо.
Иван по привычке, отработанной на уборщицах, дворничихах и сторожихах, стал заваливать её на грязный пол, но немка почему-то по-немецки резко запротестовала: «Найн, найн, найн», – и упёрлась руками:
– Я не шлюха.
Иван обескураженно произнёс:
– Я не считаю тебя шлюхой, но ты – баба, а бабы все одинаковы, как одинаково светят электрические лампочки
