образом.
Рудольф Вернер, служивший в одном из учреждений города, был отзывчивым, умным молодым человеком. Он осиротел ещё в раннем детстве и практически боготворил своего дядю, который как родной отец заботился о нём. Рудольфу было не больше двадцати; предрасположенный к мечтательности и обладавший мягким характером, он жил только своей скрипкой и теми идеалами, которые сам создал. После того как омерзительное, загадочное преступление, случившееся в доме, в одночасье заставило его вспомнить о самых уродливых сторонах жизни, он был близок безумию.
В то воскресенье около девяти часов утра Терезе сообщила, что хозяин, совершенно вопреки своим привычками, ещё не проснулся.
«Не могли бы вы сходить проверить, господин Рудольф? Мне так тревожно. Хозяину вчера немного нездоровилось, у него была одышка, я из-за этого всю ночь переживала. Я подошла к двери и послушала. Но нет: из спальни не доносится ни звука».
Так она сказала молодому человеку. Рудольф тоже забеспокоился, отложил скрипку и пошёл к комнате дяди, экономка за ним следом.
«Надеюсь, ваше опасение безосновательно», – сказал он при этом, однако в его голосе не было уверенности, в глазах же был страх, так что он вполне мог бы сказать и «наше опасение».
Из коридора можно было попасть только в мастерскую дяди, а уже оттуда в спальню. Рудольф постучал в дверь мастерской, которая на ночь всегда была закрыта, постучал несколько раз, всё чаще, всё громче, а одновременно стучало и разрывалось его сердце, его доброе, почти по-детски нежное сердце.
«Дядя, – кричал он, – дядя!»
Ничто не ответило ему, кроме пугающей тишины. Терезе, жизнерадостная, сильная женщина, побледнев и задрожав, прислонилась к стене, её колени тряслись.
«Господи! Господи!» – бормотала она время от времени. Рудольф повернулся к ней.
«Принесите топор», – сказал он спокойно – но при этом он был бледен, так бледен, что на него было жалко смотреть.
Он посмотрела на него и, перестав дрожать, вихрем побежала по коридору и вниз по лестнице, чтобы принести то, что он просил.
Но как бы она не торопилась, ему показалось, что прошла целая вечность, прежде чем она вернулась.
С силой отчаявшегося он тряс дверь, она не поддавалась… Наконец, наконец пришла Терезе и протянула ему топор. В следующую секунду дверь треснула, щепки полетели в стороны, и они оба вошли в комнату.
В мастерской было только одно окно, ставни которого были наполовину закрыты; тем не менее света было достаточно, чтобы вошедшие могли что-то увидеть.
Они сразу поспешили в спальню. Там было темно, потому что единственным источником света была открытая дверь.
Рудольф отворил одну из ставен. В этот момент раздался со стороны двери приглушённый крик испуга. Рудольф также услышал, что госпожа Терезе опустилась на колени. Его колени тоже дрожали. Медленно, как будто против своей воли, он повернулся к кровати,
