а распахнутую дверь
– Там, там! Та дверь, видите? – шептала дама, – Городового, полицию…
Это был первый из трех дамских обмороков в нашей истории. Именно о нем и рассказывал вечером петербургский сыщик Аристарх Модестович Полежаев своей супруге Александрине , сидя в глубоком кресле за чашкой неизменного кофе.
– Это престранно, дорогая. Вообразите – разгромлен спиритический салон «Нить Ариадны». Ну вот – кому он был нужен?
– Грабителю, – предположила его очаровательная дочка, двенадцатилетняя Верочка, высунув носик из-за кресла.
– Нет, в том все и дело. Ничего не тронуто: деньги в ящике стола, ценные вещи в комнате…
– Интересно, – пробормотала Александрина Арнольдовна.
– Да уж. Колоритная картинка – на полу хрустальный шар, карты таро разбросаны, все перевёрнуто. А хозяйка – мадам Мессмер – лежит на полу, с кровью на виске… Клиентка пришла на сеанс, и – вообразите ее испуг…
– А хозяйку убили?
– Нет, только оглушили. Но все золотые украшения были на ней…
– Если это не грабеж, то может, месть?
– Все может быть. Пока что эту даму отвезли в больницу. Предположили месть конкурентов, но у тех алиби.
– А родственники, друзья, муж?
– Муж пропал. Возможно, это его рук дело…
– А как звали мужа? – осведомилась Верочка.
– Неизвестно. Едва ли Мессмер – настоящая фамилия. Скорее всего, псевдоним… Эй! Что там такое?
Эти слова относились к звонку в дверь, а затем чьим-то стремительным шагам. Посетитель, ворвавшийся в квартиру, бежал по натертому паркету тяжелой походкой бегемота, сметая все на своем пути.
– Мадам Белкина, это вы? А что случи… – начала было Александрина Арнольдовна.
Да! Это была ни кто иная, как мадам Белкина – соседка Полежаевых, проживающая этажом ниже, и, по совместительству, маменька Славиньки, друга и неизменного кавалера Верочки.
– Помогите, умоляю… Славиньку похитили! – выкрикнула мадам Белкина, вбежав в комнату, и начала тихо оседать на пол. Это был второй обморок в нашей истории.
Разумеется, даму уложили на диван, сунули нюхательные соли и расспросили подробности. Подробности были такие. Еще днем Славинька вместе с новой гувернанткой отправился на прогулку…
– И ведь говорил же мне мальчик, что эта гувернантка ему не нравится. Нет бы мне прислушаться к словам ребенка, – стонала мадам Белкина.
– А дальше? – не понял Полежаев.
А дальше, как объяснила Белкина – все. Они не вернулись. Вероятно, гувернантка была преступницей, которая похищает детей… Еле вас дождалась, мсье Полежаев, на вас последняя надежда.
– Возьмите себя в руки, – отвечал Полежаев безутешной Белкиной, рыдающей в платочек, – я сейчас подниму на ноги всех городовых. Надо составить описание ребенка и этой вашей гувернантки.
Но составить описание не успели. Ибо в комнату вошла горничная и сообщила:
– Там кухарка господ Белкиных пришла, говорит, что мальчик вернулся…
Эти слова подействовали на мадам Белкину как живительный эликсир. Громко ахнув, она вскочила, а затем, забыв даже извиниться, бросилась к дверям. Следом за ней, прихватив с вешалки свою шубку, метнулась и Верочка, и обе они запрыгали вниз по лестнице.
Пока мадам Белкина, вне себя от радости, обнимала мальчишку, Верочка стояла тихо. Потом пошел шквал вопросов, вроде «Как ты, мой маленький?!», на которые мадам и не желала получать ответы, она желала только излить, выплеснуть свой восторг.
Наконец, Славиньку отправили отпаиваться горячим бульоном, и Верочка смогла задать ему главный вопрос:
– Ты ее часом в Мойке не утопил, эту мымру длинномордую?!
Да простит меня уважаемый читатель, но что правда, то правда: о пропавшей гувернантке Верочка выразилась ужасно непочтительно. Славинька хихикнул и мотнул головой.
– А куда ты ее дел-то?
– Да честно, никуда не девал, – Славинька откусил кусок горячего пирожка. – Сама сбежала, ей-богу.
– Ты что – напугал ее чем-то?
Славинька пожал плечами.
– По-моему, она и без меня то ли боялась чего-то, то ли скрывала…
– Хм?!
Верочка дала Славиньке прожевать пирожок и попросила:
– Ну так расскажи, что случилось?!
По словам Славиньки, случилось вот что. Уехав на извозчике в центр
