холодно наблюдали за происходящим. Казалось, что эти глаза видели уже все, и ничто не удивит их. Ничто не выведет из равновесия. Казалось, что плоть для этой женщины – не более чем камень, из которого выстроен этот дом. Она просто смотрит, и ничто ее не трогает, кроме девушки, которую она держит за руку. Кроме Ив…
Дэнни вздрогнул. Негритенок стучал в окно и махал ему рукой. В его больших черных глазах был ужас. Он что-то кричал, но Дэнни не слышал его. В голове была пустота. Ватные ноги отказывались повиноваться.
– Уходите оттуда, сеньор! Уходите! – надрывался негритенок, а Дэнни видел только, как открывается его рот, рождая какие-то слова. Он вжался в стену, чтобы не упасть. Грудь обожгла боль. Дышал ли он с тех пор, как вошел в эти открытые двери? Да и сколько прошло времени?
– Уходите оттуда, сеньор! – услышал он наконец голос негритенка. Эти слова заполнили пустоту в сознании, и он поплелся к выходу.
***
Ночь выдалась жаркой. Самцы цикад стрекотали в кустарнике, а звезд на небе становилось все больше и больше. Сочная жимолость под ногами была мягкой и в темноте напоминала ковер. Дэнни курил. Вены на его висках вздулись и пульсировали. Невидящие глаза вглядывались в ночной полумрак. Видения, запахи, звуки – казалось, что они пронзают насквозь. Плоть, страсть, безумие – все это проникло в него и осталось где-то под кожей. Мир внутри мира. Жизнь внутри жизни. Они извивались и стонали. Маленькие черви порока, как глисты у животных, лекарство от которых – укол в желудок и десять кубиков спирта. Ноги у козленка подгибаются. Он блеет и пытается скакать. Пытается и падает. Падает и снова пытается. И все это – его маленькая жизнь. Жизнь внутри огромного мира. Мира, о котором козленок совершенно ничего не знает. Ладони Дэнни взмокли. Ты думаешь, что знаешь жизнь, но жизнь удивляет тебя снова и снова. Дэнни забрался в машину.
– Хочешь посидеть за рулем? – спросил он негритенка, и тот довольно закивал.
Дэнни подождал, пока негритенок вдоволь наиграется, и достал из бумажника фотографию своей жены. Яркое калифорнийское солнце, светлые волосы, ситцевое платье, округлый живот – сейчас все это казалось каким-то глупым и нереальным.
– Что скажешь? – спросил Дэнни, протягивая фотографию негритенку.
– Эта девушка очень красивая, сеньор!
– Правда?
– Да, сеньор. Она такая… Такая… Такая белая! – негритенок вытаращил большие глаза.
– Вот как? – Дэнни хотел улыбнуться, но мышцы лица почему-то не слушались его. – Это моя жена.
– Значит, вам очень повезло, сеньор! Любить такую женщину это… это… это… – негритенок досадливо вздохнул, не в силах найти нужных слов.
– Скорее не ее, – Дэнни отвернулся, глядя в темноту за окном, – я люблю ребенка, который растет в ней.
Негритенок помрачнел. Они замолчали. Дэнни
