уж и плохо, вроде, – с облегчением пробормотал Миша, порадовавшись тому, что люди склонны преувеличивать.
Топая к дому, он, щурясь на солнце, рассматривал поле справа от себя – вытоптанную землю с участками травы, напоминавшую футбольную «коробку» у него во дворе, где он гонял мяч в детстве. Миша пытался вспомнить, что было написано в наспех пролистанном недавно пособии по сельскому хозяйству: сначала землю надо разрыхлить, а потом вскопать? Или сначала сорняк выкорчевать? Повернув голову налево, он сделал вывод о поле и с той стороны: такая же футбольная «коробка». Ну, может, травы чуть меньше, чем справа.
Оказавшись близ дома, Миша оценил его: к двери с замыленным стеклом, которое было площадью полметра на полметра и заменяло стандартный дверной «глазок», вела лесенка высотой две ступеньки – и, поднявшись по ней, можно было оказаться на крыльце. Крыльцо было частью деревянной платформы более широкой площади, чем основание дома, на которой дом и располагался; платформа была огорожена обветшалой деревянной изгородью высотой обычному человеку по грудь; у двери стояла скамейка с двумя выделявшимися новизной подушками у подлокотников; на Малинина дом смотрел двумя зашторенными плотной тюлью окнами; ветер подул сильнее – где-то заскрипела доска.
С таким же скрипом отреагировали ступеньки и доски, проходя по которым, Малинин подошел к двери. За стеклом в двери, которое, судя по мыльным разводам, мыли довольно беспечно, виднелась такая же занавеска, как на расположенных по обе стороны от двери окнах. Миша поставил сумки вниз – и постучал в дверь, вглядываясь в скрытое занавеской убранство дома: можно было различить коридор, в конце разделявшийся на две противоположные ветви; столик справа у стены, располагавшийся напротив лестницы, поднимавшейся на второй этаж в сторону входной двери. Над столиком висела фотография в рамке – и на ней можно было различить четырёх людей рядом с этим же домом. Мише показалось, что двое в центре – мужчина и женщина – были постарше, так как были уже с сединой, а другие двое по бокам – тоже мужчина и женщина – помоложе. Малинин предположил, что это Селяновы с детьми, но разобрать точно не давало плохое освещение в доме, а также занавеска.
Миша постучал снова. Он задумался: «Может, дом обойти, в окна посмотреть, есть ли там хозяева». Он помотал головой сам себе в знак отрицания: «Нет, неприлично все-таки в окна заглядывать». Вместо этого он крикнул сквозь дверь, надеясь, что от крика дом не рухнет:
– Анастасия Михайловна!
Он прислушался, оглядел дом: вроде, не рушится – уже хорошо.
– Есть кто дома? – снова спросил громко, в надежде, что хозяева его услышат. – Это Миша! Малинин!
Он вздохнул. Птица, пролетавшая над пустынными полями, недовольно вскрикнула несколько раз, негодуя то ли из-за нерадивых хозяев фермы, оставивших на полях одни сорняки, то ли из-за шумного гостя, посмевшего нарушить привычную тишину. Обернувшись на клич пернатой путешественницы, Малинин вновь обратил свой взор на поля. Оставив сумки у дверей, он спустился вниз по
