в финале этого изматывающего забега она вернется к единственному делу, вызывавшему у нее интерес, и продолжит двигаться навстречу переменам. Но теперь у нее будто кто-то заглушил двигатель внутри. И без того хрупкая вера в себя пошатнулась. Александра осела в женской раздевалке и унылым взглядом уставилась в противоположную стену.
Месяц, думала она, не задался. А, может, и не только месяц… В последнее время Саша нередко ощущала себя какой-то потерянной: будто все идет совсем не так, как должно, а она сама двигается не туда, куда нужно. Это чувство засасывало ее все глубже и глубже.
Монотонность и унылая атмосфера промышленного города стали вызывать у Арефьевой то чувство апатии, то беззвучную злобу. Каждый день она просыпалась, тоскливо оглядывалась вокруг и задавала себе лишь один вопрос: «Неужели это все, что мне предстоит увидеть за всю мою жизнь?»
Подчиняясь здравому смыслу, Арефьева понимала, что есть система, которой все следуют вокруг, и никто из незаконнорожденных никогда не выберется за пределы Агломерации. Даже самые лютые протесты на улицах города не изменят правил, по которым живет весь мир. С другой стороны, где-то внутри Саша не готова была мириться с тем, что дано ей было от рождения.
Иногда перед глазами у нее всплывали картины, рисующие ей совсем другую жизнь: жизнь, в которой она безгранично свободна – настолько, что у нее захватывало дух; жизнь, в которой она сама выбирает, куда ей идти, что делать, и главное – какими людьми себя окружать. Эти картины казались настолько реальными, что Арефьева, как ни старалась, не могла выкинуть их из головы.
Лелея в себе хрупкое, едва уловимое ощущение, что ее место не здесь, что все, что она видит вокруг – временное явление, она и вела себя соответствующе: не строила долгих планов, не заводила друзей, да и вообще не стремилась к близким отношениям с кем-либо из гетто. И все же так не могло продолжаться вечно. Жить мыслями о будущем, которое, возможно, никогда не наступит, чрезвычайно утомительно. Поняв, что она многое упускает в настоящем, Арефьева вдруг захотела договориться с собой и принять, наконец, все как есть. Но не знала, как это сделать. Ей нужно было поговорить с кем-нибудь на эту тему – с кем-нибудь, кто знал об этой жизни больше, чем она сама.
– Я тебе слово даю, она говорит все, как есть! Вот все, как есть!
Саша отвлеклась от своих мыслей, услышав чьи-то громкие голоса, доносившиеся сквозь открытую дверь из коридора.
– Ну, а с какими вопросами к ней можно-то?
– Да хоть с какими! Как она скажет – так и будет.
Незнакомая девушка в окружении своих подруг восторженно делилась впечатлениями, и процесс этот проходил так громко, что Арефьева невольно оказалась в курсе всех подробностей. Речь шла о ясновидящей, которая жила в Третьей Агломерации и демонстрировала, по словам людей, чудеса всесторонней осведомленности. Байки об этой женщине Саша слышала уже ни в первый раз. Теперь, вдобавок ко всему, Александра узнала, кому и в каких вопросах
