style="font-size:15px;"> Глобально это не неумение/нежелание боксировать/бороться/танцевать/фехтовать. Все значительно хуже. Отсутствие телесного языка – проблема внутренней и внешней коммуникации, которую можно сравнить со слепотой или потерей слуха. Каменная стена отделяющая Я от себя самого, людей и мира.
Мы умеем все. Ну, или почти все. То о чем он хоть раз слышали или хоть раз видели. Руль автомобиля надо крутить влево-вправо, а самолета судя по всему еще и тянуть вверх или вниз. Об этом знает каждый ребенок. Там где есть хоть какое-то представление есть и умение. В целом это полезно – надо же с чего-то начинать если возникнет необходимость делать. Не проблема в том что умение это низкого уровня, беда в том что оно очень живуче и не сдает свои позиции в ситуации когда на его место пытаются поставить истинный навык. Характерна связь такого стереотипа со словами его описывающими. От магии слов не убежать. Кто не умеет бить? Все умеют. При работе со сложнокорректируемыми спортсменам эффективно создание ситуаций в которых исчезает сам стереотип удара. Например, при отработке заднего прямого, протягиваем руку фиксируя в конечной точке, затем медленно возвращаем в стойку т. е. концентрируем внимание на негативной фазе движения. Простейшее упражнение подчас позволяющее улучшить технику буквально за одно занятие. Иллюстрируемый этим примером принцип – общий и может использоваться в широком диапазоне от новичков до спортсменов высших достижений.
Одним из не обязательных, но очень частых качеств низкоуровневого двигательного стереотипа о котором идет речь является полное отсутствие вариативности. Техника ошибки совершенна и мертва – она никогда не меняется. Техника хорошего движения живая и может быть очень разной без потери внутренней сути.
Судя по всему мания контроля ловко связана со страхом смерти. Попытка личности сохраниться в форме отпечатка своей воли вовне. Потеря контроля подразумевает эпическое, неизбежное и необратимое зло, как правило в форме деградации индивидуума или социума. Подробное описание этого зла запрещено, его состояние носит аморфный и непознаваемый характер. Оно всегда где-то рядом, недопущение его реализации требует титанических трудов. Стоящие на страже хаоса никогда не спят.
Где-то рядом обретается и не менее неубедительное конечное благо. Его очертания выглядят наподобие механического кукольного театра, как в старинных часах только большего масштаба: когда все радуются, солнце трясет жестяными лучами, а когда кого-то казнят из шеи вываливается красная тряпочка. На самом деле не смотря на понятное желание придать ситуации общественный статус, в её сути лежат глубоко личные переживания. Охваченного манией контроля не интересуют другие, ему важен только он сам. Любой может быть принесён в жертву контролю, включая тех ради кого все по определению и затевалось. Собственно говоря заклание последних и есть наивысший триумф контроля. И этот
