style="font-size:15px;"> – Эксплуатация? Верно написано у Маркса, что рабочая сила – это товар, который присваивает капиталист, – поскольку имеет такую возможность. Но, как на любом рынке, другая сторона также желает отдать меньше, получить больше. Честно ли поступали те, кто получал плату от твоего отца – за свою плохую работу?
– Отец просто был добр, – не соглашался Эрнесто, – у других плантаторов рабочие за ту же или даже меньшую плату работают не десять, а двенадцать, даже четырнадцать часов. И за провинность их бьют плетьми, как во времена рабства сто лет назад. А сколько бы стоил труд наших пеонов, если по-честному, без вычета прибавочной стоимости?
– Без вычета? – заметил дон Педро. – А на общие нужды? Машины, еще два цеха и склад, что построили, удобрения, электричество – это вложения в основной капитал, но ведь и рабочим выгодно: больше продаж, больше прибыль, больше и трудящимся перепадет. Дорогу вымостили, по которой все ходят и ездят. Отец Диас лазарет открыл, уже кого-то бесплатно лечили, и даже жалованье выплачивали за эти дни, хоть и в половинном размере. Со следующего года для детей и школа будет, хотя бы начальная. Ты учти, что Маркс – это прежде всего экономист, с его «Капиталом», который во вполне себе капиталистических университетах изучают господа эксплуататоры. Хотя у Маркса есть хорошая политика – ты «Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта» читал? А вообще, политические аспекты гораздо лучше у Ленина – но его желательно прочесть на русском. Поскольку в переводе иные вещи не так понятны – в русском языке многие слова разные смысловые оттенки имеют, которые ты и не поймешь.
Эрнесто лишь пожал плечами. Ему не доводилось общаться с русскими – хотя провинция Кордова лежала не так далеко от парагвайской границы, где уже полтора десятка лет, с «войны Чако», была многочисленная и влиятельная русская община, члены которой бывали и в Аргентине. Но те русские, как слышал Эрнесто, были беглыми роялистами и смотрели на «левых» (репутацию которых имела семья Гевара) совершенно не дружески, а потому их не было в круге друзей семьи.
– Я могу тебя научить, если хочешь, – сказал дон Педро, – и лишним тебе не будет. Неизвестно, куда тебя еще забросит судьба – а русские сейчас одни из двух мировых игроков. Да и русская литература очень познавательна.
– Откуда вы знаете их язык, дон Педро? Вам приходилось говорить с русскими? Вы были в России?
– Мой мальчик, я знаю два десятка языков – так уже меня гоняло по миру. Да, я общался с русскими, и даже советскими – в Испании, когда там шла война, и в Италии, в войну последнюю. А на последний вопрос – прости, не отвечу.
Русский язык был труден – в отличие от английского, имеющего с испанским много общего. Совершенно другой алфавит, лишь отдаленно схожий с латиницей. И как сами русские различают целых шесть падежей? И как они обходятся без артиклей? Лексика также совершенно чуждая – если в испанском, французском, итальянском много слов
