style="font-size:15px;"> – Ну что ты, Глашенька. Раз всего провинился, а ты все припоминаешь. В багажнике все. Держи ключи, потом выну, – он кинул ей связку, которую та ловко поймала и спрятала в передник.
– Пойдем в дом, чаем напою с ватрушками. Да девочку с собой бери. Красивая-то какая! Глаза ну чисто янтарь! – она схватила меня за руку и потянула в сторону дома. – Встречающий твой еще не объявился, а ты поди голодная с дороги-то.
Стол был вкопан прямо перед крыльцом. На белой вышитой скатерти стоял пузатый самовар и большое блюдо с горкой ватрушек, рядом примостилась тарелка с кружевными блинами и плошечкой меда. При виде такого богатства я, сжевавшая последний сухарь еще ночью, ускорила шаг и присела на шаткий стул.
Пока женщина, представившаяся мне Глафирой, разливала чай, я с любопытством крутила головой. Обычно все деревни на двести километров от столицы навевают горестные мысли от царящих в них разрухи, запустения и заброшенности. Целые селения вымирают, молодежь уезжает в город, а старики не в силах одни обеспечивать нормальное состояние своих домов и улиц.
Здесь же каждый дом напоминал произведение искусства. Все они были построены по одному типу – большой сруб в один этаж с треугольной крышей, под которой прятался чердак. На окнах и дверях были установлены наличники с искусно вырезанными на них узорами, изображавшими картины лесной жизни: хвойные лапы скрывали собой широкий подоконник с цветами, а дверь была украшена стволами молодых березок, под которыми резчик усадил семейство грибов. Дом через дорогу красовался резными цветами и травами, сплетенными в венок. За линией жилья были разбиты аккуратные огороды, а дальше простирался луг, на котором вдалеке я углядела черно-рыжую линию коров на выпасе. Из открытого окна звучала радио. Где-то плакал ребенок.
Отпив душистого чая и отведав ватрушку, я вдохнула в себя теплый воздух и совсем успокоилась. Будущее сейчас не казалось таким пугающим.
Начало моего путешествия определенно мне нравилось.
Глафира не умолкая рассказывала о жизни в Клюковке, о себе и о всей родне оживленно, просто и разносторонне, и я достаточно быстро запуталась в родственных связях и описываемых женщиной событиях, но вежливо улыбалась и как могла старалась поддерживать разговор. Затем она решила выведать все подробности моей жизни, но я не умела и не желала делиться сведениями о себе, потому свела свой рассказ к короткому описанию, подходящему для резюме: студентка-медик восемнадцати лет, не замужем.
Однако женщина не унималась, в глазах разгорался опасный огонек. Разговор, уже напоминавший допрос с пристрастием, прервал скрип телеги и бодрый мужской окрик:
– Ну здрава будь, краса! Добрался наконец!
Я так резко обернулась, что в шее что-то оглушительно хрустнуло, а в глазах на миг потемнело. Не веря самой себе, я узнала лицо.
– Володя? – выдохнула я, резко поднявшись.
– Удивлена? – смеющийся мужчина поймал меня, прыгнувшую ему на шею. – Ого! Такой встречи я и не чаял!
Я
