что нашим скромным рассудком невозможно представить, какой Он в действительности.
– Хорошо. А где Он находится?
– Неправильно поставлен вопрос. Я ощущаю, что мы в Нём. Мы рождаемся в Нём, живём и мужаем в Нём. И одновременно, мы являемся Его частицами.
– Частицами Бога?
– Да, именно так, Алексей.
– Понял. А вот старшие говорят, что когда мы покинем «врата», мы перестаём быть Его частицами и, вроде бы, погибаем через некоторое время. Как же мы можем жить это время без Него?
– Мне кажется, Алексей, оттого мы и погибаем, что жить без Него нам не дано.
Здесь я привожу лишь краткий диалог, поскольку время моё ограничено в связи с неотвратимо надвигающейся бесславной гибелью. Жаль, конечно, что такое произошло, произошло именно с нами – что слепой рок занёс нас сюда…
Мы долго могли обсуждать атрибуты Бога, Его всемогущество и великую благость. Сергей, неизменно присутствовавший при таких разговорах, лишь изредка скептически пожимал плечами, строил гримасы, хмыкал и покачивал головой.
Однажды мне надоели все эти недоверчивые гримасы и покачивания головой и я раздражённо спросил у Сергея:
– Послушай, братец, чего ты всё головой качаешь? Ты хочешь сказать, что в Бога не веруешь?
В нашей компании воцарилось напряжённое молчание. Помимо нашей троицы в диспуте участвовали ещё трое или четверо наших собратьев. Сергей, видимо собравшись с мыслями, ответил мне:
– Да нет, Сеня. Пожалуй, от веры в Бога никуда не денешься, ибо тогда б мы сами были как боги. Однако все эти атрибуты, которые вы Ему приписываете – доброта, милость и прочая и прочая – Ему отнюдь не присущи. Не исключено, что он обладает как раз обратными качествами: злобностью, подлостью и агрессивностью. Хотя и это утверждение зиждется исключительно на моих наблюдениях за нами подобными, которые, согласно теории, подобны Ему.
Есть, конечно, и проявления доброты и дружеских чувств среди наших, но, в основном я могу наблюдать лишь всплески агрессии, мелочность и ненависть к себе подобным.
Все мы уже привыкли к таким нападкам на Бога со стороны Сергея и не воспринимали их всерьёз, списывая их на проявления юношеского максимализма, характерного крайней категоричностью и прямолинейностью, стремлением показать себя мыслящим иначе, чем основная масса нашего школярского коллектива.
Впрочем, я отвлёкся, буду стараться соблюдать хронологию в описании всего произошедшего с нами.
Итак, как я уже говорил ранее, мы готовились к выходу из «детского сада» и всячески старались приблизить этот момент: держали себя в хорошей физической форме, для чего без устали прыгали и носились по бесчисленным коридорам «школы», старались прислушиваться к советам старожилов, старавшихся, в силу своей эрудированности, наставлять нас на пути, полном опасностей и тревог, на который нам предстояло стать после выпуска.
Находясь в мужском
