желание, которое она долго не могла понять. Начитавшись за день историй, она хотела выплеснуть их на бумагу. Красный блокнот заполняли буквы – и чем больше, тем легче становилось на душе. Как будто эта история с «короной» была там, а настоящая жизнь – в этих буквах на страницах блокнота.
Она стала копаться в своей памяти, искать, доставать старые, давно забытые ларцы воспоминаний. Вот она открыла чистую страницу и вспомнила свою историю ранней молодости. Ведь когда-то она рисовала! Ее учительница оставила глубокий след в жизни.
Вика снова открыла блокнот и вывела посередине строчки ровными буквами:
Посвящается Ирине Зайцевой
История одного художника
Швейная машинка издавала монотонный звук, сливаясь с другими в гул, настолько привычный уху, что она его не слышала. Для нее – шумящая тишина. На заводе, где она трудилась, работало еще человек триста.
Руки, огрубевшие, серые, машинально берут ткань, привычные стежки оставляют на ней черные линии, иногда цвет меняется, но чаще – грустный, унылый. Под потолком прямоугольники мутных стекол. Солнце просвечивает сквозь них, яркость остается на полотне, растворяется. Жизнь после очередной зимы рождается, кипит, бурлит, клокочет. Она этого не видит – просто знает. Смена начинается рано, караван повседневности. Дорога, стежки, все как будто не с ней.
– Я заявление хочу написать об увольнении. Не могу больше. Я вам очень благодарна.
– А куда же ты пойдешь? – Дама с полными руками, добрым усталым лицом тоже не выспалась. – Ну, пиши, раз решила. Но, если что, знай: можешь вернуться. Мало ли как там у тебя сложится, – посмотрела, улыбнулась.
Ира закрыла за собой дверь кабинета, завода, прошлой жизни. Вдохнула незнакомый, не слышанный раньше воздух. День клонился к закату. Она вышла полностью счастливой. Задерживала дыхание, чтобы дольше удержать момент. Радость сделанного поступка рассыпалась по асфальту с каждым новым шагом. Карманы дырявые – не удержать, как ни старайся.
Вставляя ключ в замочную скважину привычным движением, ощутила подавленность.
– Я пришла, – привычный коридор сгустил темноту, напугал.
– Ну ты чего свет-то не включаешь? Привет, как день? Что с настроением? – колючие усы мужа дотронулись до щеки.
– Я уволилась.
– Ты не говорила, что собираешься. Точнее, говорила, конечно, но я не думал, что так скоро, – муж заулыбался. – Ну и хорошо, ну и молодец, решила, значит, так правильно.
Прошла на кухню, открыла настежь окно, выглянула в черноту вечера, свежий воздух положил руки на плечи. Стала смотреть во двор.
– Я и сама не думала, а потом поняла, что нельзя так: жить и не думать, – устало сказала она. – Время идет, понимаешь? Оно не ждет, пока я там что-то начну менять.
Муж подошел, обнял, тоже стал смотреть на черное небо, фонари, деревья, машины, улицу, редких людей, –
