обжигая его.
Через несколько секунд горло начало неугомонно зудеть, а потом и вовсе онемело. Лицо Фреда начало краснеть, он с недоумением смотрел на спутницу, которая неожиданно для него расхохоталась, да так громко, что у него заложило уши. Не смотря на всё тоже улыбнулся подумав, что может он смешно выглядел, когда залпом выпил целый бокал, да ещё и видимо подавился. Голова потяжелела и закружилась, а комната завертелась водоворотом, как вода в сливе, и он, качнувшись, с грохотом упал со стула, здорово приложившись головой об кухонный гарнитур.
Лежа на плитке, он видел лишь очертания своей возлюбленной, которая встала со стула, они медленно расплывались, и теперь её утонченная фигура больше напоминала огромную гору с темными тучами у пика. В ушах поднялся гул, её смех превратился в громогласный гогот, а затем наступила тишина, сменившиеся пеленой забвения.
2
«Странное чувство. Так больно голове. Хотя, это неважно, да неважно, все так и должно быть. Наверно… Где я… Что, о чем я…».
– «Проснись! Проснись, мать твою».
Фред с большим для себя трудом открыл глаза. Темнота- первое что пришло ему в голову после пробуждения. Он попытался повернуть голову, но тут же почувствовал боль в области затылка и отбросил эту затею. Все тело ныло от боли, ему почему-то вспомнился случай, когда ему надавали тумаков за то, что он не так посмотрел на байкеров около «Рок хауса». Тогда они с Мартой гуляли возле колледжа и решили срезать через переулок. Джон невольно растянул улыбку от теплых воспоминаний, хотя сейчас они были не к месту.
Сосредоточившись на теле, он попытался поднять руку, но она будто была чужой и отказывалась слушаться. Постепенно пелена дурмана спадала, к нему начали возвращаться воспоминания.
– «Так, мы шли по парку. По парку? Да, это точно был парк. Как же холодно спине… это бетон? Нет, не теряй нить мысли. Итак, мы шли по парку… ага, так…затем была улица, а что же потом…чёрт, пустота».
Глубоко вдохнув, а затем ровно выдохнув, Фред попытался заглушить боль воспоминаниями: – «Итак, ещё после парка мы шли…по улице, это верно. Но зачем мы шли? Точно, да, брат Миры, она хотела меня с ним познакомить, а потом этот дико жуткий дом, смердящей старостью, и трухлею. А затем… горечь. Что же это было, по-моему это шампанское…»
– Эй ты! Очнулся? – послышался гулкий голос из темноты, неприятно режущий слух. Пересилив боль, с большим трудом Фред повернул голову, как ему казалось, к источнику голоса. По лицу на мгновенье пробежал лучик утреннего солнца. Примерно в двух-трёх метрах от него сидел человек не в естественной позе, прикованный цепями к стене.
Джон открыл рот чтобы ответить, но язык заплетался, не подчинялся владельцу и выходил только звук, напоминающий тот, что издают валяющиеся около клубов перебравшего виски подростки. Во рту было дико сухо. «Воды, хоть каплю воды».
– Не надо, помолчи. Скоро действия клофелина должно пройти, тогда…
Каждое слово незнакомца отдавалось
