сетуя на проклятую перестройку, культурно дербанили национальное добро. Ещё вчерашние спортсмены и колхозники в один день превратились в предпринимателей и с голодными ртами принялись набивать свои не в меру прожорливые животы, сливками царившей анархии, одновременно пихая незаконную прибыль в вечно дырявые карманы. Принцип моральной вседозволенности стал публично демонстрироваться в гонимых ранее церквях, и, продолжая практиковать разврат и жадность, попы налаживали свой бизнес в сфере табака и алкоголя. Насильники и воры принялись активно принимать монашество и строить позолоченные храмы, откупаясь щедрой данью за свои преступления перед прощающим любой грех Господином. Красота тоже обозначила свою цену на рынке человеческих тел, и когда убогий, наконец, приобретал покупательскую способность, он начинал насыщать свою животную потребность обществом продажных женщин. Вследствие подобных симбиозов, рождались, возможно, прекрасные дети, но с необратимо уродливой душой.
В основном, Жизнь протекала как обычно, только скорость переоценки ценностей увеличилась в геометрической прогрессии. Чтобы не упасть на дно, нужно было принимать решения и делать выводы очень быстро, не каждый имел такую психическую подвижность. Население страны, столетиями воспитанное высокомерной властью и политикой гражданской зашоренности, запрещающей иметь даже своё мнение и собственный взгляд на вещи, заметно проигрывало перед относительно свободной и жирной, пусть за счёт культурно-интеллектуального и экономического богатства России, вороватой Европой. Бесконтрольное обжорство западными ценностями вместе с отходами их агитирующей пропаганды, прошло катком по неподготовленным душам Советского народа, не имевшего иммунитета к льстивой фальши волка в овечьей шкуре. Но скорое осознание реальности великого обмана, негативно отразилось в первую очередь на взаимоотношениях самих гражданами внутри Страны, что увеличивало пропасть между единством родственных поколений, даже само Государство разорвало на куски независимых псевдообразований. Многие Честные, разбавляли густую тоску крепким алкоголем, и, пытаясь забыть о сегодняшнем дне, растворялись в пучине своей безысходности. Но ещё таилась у обманутых, но не до конца покорённых, их скромная надежда на последний рывок Нового поколения.
На фоне враждебного политического курса, слоняясь по пустынным улицам и обшарпанным подъездам, прогуливали школу два товарища, боле менее схожи по-своему психотипу. Хулиганы, но любящие животных; двоечники, но размышляющие; курильщики, но уважающие спорт. Их тянуло познавать подвалы многоэтажных домов своего небольшого города, взрывать в костре дихлофос и карбид, лазить по заброшенным стройкам и есть поминальные конфеты на кладбищах. Во всяком случае, это было гораздо интереснее чем просиживать штаны в спёртых, детским, каким то молочным воздухом школьных классах.
Буян и Алексей давно дружили, но учились они всё
