волшебству, все может оказаться не таким уж и скучным.
Они вышли в замковый двор, под солнце настолько жгучее, что в сравнении с ним жара сенокоса казалась совершеннейшим пустяком. Пекло, как в печке. Грозовые тучи, обычные при жаркой погоде, были тут как тут – громады кучевых облаков с пылающими краями, – однако никакой грозы не предвиделось. Даже для нее было слишком жарко. «Вот бы сейчас, – думал Варт, – чем тащиться в душный класс, снять бы одежду да поплавать во рву».
Они пересекли двор, набрав побольше воздуху в грудь, как если бы им пришлось проскакивать сквозь раскаленную печь. В тени от наворотного покоя потянуло прохладой, но барбакан с его тесными стенами был истинным пеклом. Миновав его последним броском, они добрались до подъемного моста – уж не догадался ли Мерлин, о чем он подумал? – и остановились, глядя на ров.
Была пора цветения кувшинок. Они бы покрыли всю воду, если б сэр Эктор не приказывал каждый год расчищать часть рва мальчикам под купальню. Благодаря этому примерно двадцать ярдов по обе стороны от моста оставались свободны, так что можно было прямо с моста и нырять. Ров был глубокий. Его использовали под рыбный садок, чтобы обитатели замка могли получать рыбу по пятницам, и по этой причине архитекторы приняли особые меры, дабы сюда не попадали помои и сточные воды. Рыбы во рву каждый год плодилось изрядно.
– Эх, быть бы мне рыбой, – сказал Варт.
– Какою же именно?
Было, пожалуй, слишком жарко для размышлений на эту тему, но Варт в тот миг смотрел в прохладную воду, где бесцельно болтался целый школьный класс окуньков.
– Пожалуй, – сказал он, – мне бы понравилось быть окунем. Они храбрее глупой плотвы и не так кровожадны, как щуки.
Мерлин снял шляпу, учтиво поднял в воздух палочку из дерева жизни и медленно произнес:
– Нилрем теувтстевирп анутпен и ен тедуб ил но кат рбод отч темирп оготэ акорто в ыбыр?
Немедленно послышался зычный рев витых морских раковин, и над зубцами стены объявился плотный, веселого вида господин, сидящий на растрепанном облаке. На животе у него виднелся вытатуированный якорь, а на груди – ладная русалка, под которой было написано «Мэйбл». Выплюнув табачную жвачку, он покивал приятельски Мерлину и нацелился трезубцем на Варта. Тут Варт обнаружил, что лишился одежды. Еще он обнаружил, что свалился с подъемного моста и боком звучно плюхнулся в воду. Еще обнаружил он, что ров и мост в размерах выросли в сотни раз. И понял он, что обратился в рыбу.
– О Мерлин, – закричал он, – пожалуйста, не оставляйте меня!
– На этот раз не оставлю, – сказал ему на ухо крупный и важный линь. – Но впредь управляйся сам. Образование приобретается опытом, а сущность опыта в том, чтобы полагаться лишь на себя самого.
Оказалось, что быть существом иного рода дело нелегкое. Пытаться плыть на человечий манер было бессмысленно, ибо от этого его только скручивало наподобие
