муха вежливости Глеба укусила, «распожалуйстался» и ладно… Шеф был примерно одного возраста с Колей, но на фронт в свое время не попал, как ни просился. Официально из-за врожденной хромоты, на самом деле потому, что больше пользы приносил в тылу, искореняя бандитизм. После Победы, когда для прочих наступила передышка, Глеб продолжал свой бой (порой еще более опасный, чем у других на фронте), достиг больших успехов и настоял, чтобы Горленко, до войны служивший в угрозыске, работал под его началом. С тех пор и были в одной связке. Глеб поднаторел в дипломатии и прикрывал его, когда приходилось вести переговоры с другими отделами и высоким начальством, при этом в настоящие дела не лез, если его специально не просили. Короче, Колю все устраивало.
– Такое дело, – начал Горленко, передвигая стул к шляпке Т-образного стола, чтоб быть поближе к собеседнику. – Помнишь, ты вчера вещал о «Черной кошке»? Я все перепроверил и обдумал…
– Не начинай! – сквозь зубы произнес Глеб, задрав очки на лоб. Наверно, чтобы было удобнее сверлить Колю взглядом. Горленко все же не сдавался:
– Я понимаю и уважаю твое желание прищучить гадов, но они тут ни при чем!
«Кошачьи» мотивы в преступной жизни СССР вошли в моду сразу после войны. Какой-то умник после ограбления магазина под Москвой нарисовал углем котенка на двери, и началось. В 46-м Горленко лично задержал трех малолетних вымогателей, считавших себя робин-гудами и «Черной кошкой». Пацанва запугивала мирных граждан, которые будто бы обогащались в тылу, в то время как порядочные люди проливали кровь на войне, и требовала выкуп за недонесение. Да и в докладах по всему Союзу то тут, то там всплывали «Кошки» – название казалось романтичным всем, от суровых криминальных элементов до глупой шпаны. Но в этом году все изменилось. В феврале организация, именующая себя «Черной кошкой», попала на страницы газет в связи с убийством оперуполномоченного в Химках. Парень попросил подозрительного типа предъявить документы, завязалась стрельба и… Весть разлетелась по всей стране. Слыть душегубом не хотелось никому, и среди мелких бандитов автограф «Черной кошки» мгновенно вышел из моды. Увы, из поля зрения милиции он не пропал. Буквально на днях мерзавцы вынесли из промтоварного магазина в Москве 68 тысяч рублей. И снова не обошлось без жертв. Кому-то из верхов стукнуло в голову, что такие негодяи не могут жить под носом у образцовой столичной милиции, и стала прорабатываться версия, что гады для налетов приезжают в столицу из другого города. И тут как раз на месте убийства Гроха в булочной у Стеклянной струи обнаружили свеженарисованный силуэт черной кошки…
Вчера, услышав о «Черной кошке» в Харькове, Глеб пришел в ярость: «Не позволю этой сволоте орудовать в нашем городе!», но хорошо знавший начальника Коля слышал в его тоне и нотки ликования. Кто ж не хочет, чтоб под его чутким руководством отделение накрыло самую опасную банду Советского Союза? За несколько часов, прошедших после убийства Гроха, Глеб лег костьми, обзвонил всех, кого можно и нельзя, дернул ниточки, к которым с войны,
