оливкового оттенка, голова бритая. Скорее он напоминал светского иранца, «правую руку» аятоллы, мозговой центр теократии в борьбе с «неверными».
Хозяин кабинета тоже оценивал меня – прощупывая долгим холодным взглядом. Наконец прозвучало (на французском):
– Так вы американец?
– А вы Сезер?
– Monsieur Сезер, – поправил меня мужчина.
– Mes excuses, Monsieur Sezer[36].
Мой тон был вежливым и в меру почтительным. Сезеру это понравилось. Едва заметно кивнув, он продолжил:
– Аднан ушел сегодня с работы, чтобы спасти вас.
– Я знаю. Но я не просил его приходить в отель. Это портье – редкий негодяй…
Мсье Сезер жестом остановил поток моих объяснений.
– Я бы хотел собрать все факты воедино, – сказал он. – Аднан оставил свое рабочее место, чтобы пойти в отель и привести вас сюда, потому что у вас возникли неприятности с администрацией. По крайней мере, он так объяснил мне, прежде чем уйти. Аднан увлекся вами – и хотел поселить вас по соседству с собой. А вам он нравится?
Пауза. Подтекст вопроса был для меня пугающим.
– Я тяжело заболел… Аднан был очень добр ко мне.
– Что вы имеете в виду, когда говорите «очень добр»?
– Я хочу сказать, что он проявил участие, ведь я не мог встать с постели…
– Какого рода участие?
– Я не трахал его, довольны?!
Мсье Сезер какое-то время помолчал, потом на его тонких губах промелькнула усмешка.
– Вы покинули отель вместе с Аднаном и… – продолжил он, как будто не расслышал моей гневной реплики.
Я пересказал ему всю историю от и до, не забыв упомянуть, что Аднан сам попросил меня идти впереди, когда мы оказались в окружении flics. Он слушал не перебивая, потом спросил:
– Вы женаты?
– В разводе.
– И какова причина вашего приезда в Париж?
– Я преподаю в колледже, а сейчас нахожусь в творческом отпуске. Творческий отпуск – это…
– Я знаю, что это, – прервал он меня. – Должно быть, в вашем колледже плохо платят, если вас интересует аренда дешевых chambre[37].
Я почувствовал, как кровь прилила к щекам. Неужели мое вранье было столь очевидным?
– У меня временные трудности.
– Похоже, что так, – согласился он.
– Больше всего сейчас меня беспокоит судьба Аднана, – сказал я.
Он махнул рукой:
– С Аднаном все кончено. В течение трех дней его отправят самолетом в Турцию. C’est foutu[38].
– Разве вы не можете ничего сделать, чтобы помочь ему?
– Нет.
Снова воцарилось молчание.
– Может быть, вы хотите поселиться в его chambre? – спросил он. – Она куда лучше
Мои извинения, мсье Сезер.
Комната.
Ничего не получится.
