глубокими царапинами. Такое впечатление, подумал мальчишка, что эти отметины оставлены чьими-то когтями. Кроме того, на стенах виднелись дырки от пуль. Деревянная дверь, как и ворота в стене, была укреплена металлическими листами. А раздвижные балконные двери закрыты листовым железом и обмотаны колючей проволокой. Маленькое квадратное окошко пропускало скудный свет. Мебели не было вообще. Светильники все были сорваны, впрочем, какая разница, электричество здесь все равно отсутствовало, и свисающие провода лишь напоминали о том, что оно было когда-то. На стенах и на полу виднелись какие-то светло-бурые пятна – очень может быть, следы крови.
– Нормально, – произнес мальчик вслух, просто для того, чтобы услышать собственный голос.
Но это значило для него нечто большее. «Нормально». Если ему удалось перебежать через грязное поле, удрать со стоянки, где его окружали горгонцы с сайферами, значит он останется жить. Несмотря на то что он понятия не имел, кто он такой и откуда взялся, у него есть инстинкт выживания. Стало быть… «нормально». «Нормально» – это еще и потому, что он хотя бы попал к людям, пусть даже его собираются сунуть в котел, сварить и съесть, но… впрочем, не следовало так думать, такой исход нормальным назвать нельзя, и он стал думать о другом. Главное, он находится среди людей, разве не так? «Нормально», потому что сейчас – именно в данный момент – он чувствовал себя в безопасности, находясь в этой крохотной тюремной камере без мебели, и сейчас ему не надо никуда бежать; он очень устал, все тело болит, но сидеть здесь и ждать, что будет дальше, для него «нормально».
Долго дожидаться, что будет дальше, ему не пришлось. Буквально через несколько минут снова послышался лязг ключа в замке. Сердце застучало быстрее. Он напрягся, подвинулся по полу к стенке и, прислонясь к ней спиной, приготовился. Дверь открылась, и в тускло освещенную комнату вошли трое. У одного в руке была старинная черная сумка, какая бывает у врачей, а в другой – горящая керосиновая лампа, которой он, войдя, осветил мальчика. Двое других были вооружены пистолетами-пулеметами, стволы которых они наставили на мальчишку.
Дверь за ними закрылась, и в замке щелкнул ключ.
– Встань, – скомандовал один из тех, кто был с оружием. – Раздевайся.
– Что? – растерянно переспросил мальчик; после бега он еще был слегка заторможен.
– Вставай, говорю, – рявкнул тот, – и скидывай свои тряпки.
Мальчик поднялся на ноги. Говорил с ним тот самый, который закинул его к себе на лошадь. На вид мужчине было около сорока лет, он обладал средним телосложением, но физически был явно очень силен. На суровом лице выделялся ястребиный нос, глубоко посаженные темно-карие глаза смотрели настороженно. Он производил впечатление человека, который не знает, что такое улыбка. Казалось, улыбка способна разломить его лицо пополам. На нем были линялые джинсы, коричневые рабочие ботинки, серая рубаха с закатанными
