впущу! – громко прикрикнула Бернингсен, – Это опять вы, Пустяшкина? Сейчас возмущаетесь, что перед вами человек – долго, а сами зайдете, обо всех забудете. Все, закройте дверь, не теряйте времени.
Головы, поворчав, нехотя, исчезли. Бернингсен с облегчением повернулась к Зубрикову.
– Вот ведь все лезут, а ты изволь тут мудохаться за эту зарплату.
В другое время Зубриков охотно бы перевел разговор на политические рельсы, но сейчас ему было не до политики.
– С Поиловой пока ясно, а теперь выскажи свое мнение о Митченко.
– О, Петр, это совсем другое дело, совершенно разные люди.
– Что, полные противоположности?
– Ну, не полные, но противоположности. Митченко, на мой взгляд, подчеркиваю, черствая, холодная, расчетливая, равнодушная. Мне она не нравится, я ей – тоже.
– У вас бывали конфликты?
– Явных – нет. Так мелкие словесные шпильки.
– А как к ней относятся в коллективе?
– Смотря кто. Халявщики и разгильдяи любят ее. Она смотрит на их проделки спустя рукава, а нормальные, выражусь именно так, считают, что она не на своем месте.
Зубриков помолчал, обдумывая услышанное.
– Ну ладно, – поднялся он. – Тебе надо работать, да и у меня есть дела.
– Например?
– Хочу зайти в милицию, узнать – что с медицинскими документами на моего приятеля Балабанова. Помнишь Гошу?
– Еще бы, – поморщилась Бергнинсен, – Неврастеник.
– Так точно. Ну так я хочу документы его забрать и, наверное, придется идти к Митченко, она ведь будет пока исполнять обязанности главного.
– Наверное. Кто ж еще?
Они посмотрели друг на друга и улыбнулись.
– Ну, пока, – сказал Зубриков. – Обниматься не буду, грипп.
– Слушай, а где шоколадка для Аллы, ты ведь, наверняка, принес?
– Конечно.
– Ну так давай сюда.
– Вот ей и отдам, а то ты сразу уговоришь, я ж тебя знаю.
Оба посмеялись, и Зубриков пошел к двери.
На этот раз она распахнулась без стука. В кабинет, чуть не сбив Зубрикова, влетела неопрятная рассерженная женщина. Тот еле успел заслониться от нее палкой.
– Ну-с, Пустяшкина, посмотрим, что у вас с давлением-то? – услышал он через закрывающуюся дверь знакомые поставленные нотки в голосе Бергнинсен.
Глава 7
Нина Анатольевна Башевич вошла в кабинет следователя уверенной, твердой походкой. Песцовая шуба небрежно распахнута, в ушах огромные серьги, на губах тонкий слой карминовой помады.
С первой секунды между ними зародилась антипатия. Меряя друг друга взглядами, они ждали, кто заговорит первым. Так продолжалось секунд тридцать. Наконец Ялович взяла инициативу на себя.
– Садитесь, пожалуйста, Нина Анатольевна, – холодным любезным тоном предложила она, – Вам известно, зачем я вас пригласила?
– Да, муж
