себе Бога либо в каком-то персонифицированном виде (скажем, могучим старцем, комфортно устроившимся на мягком облаке), либо в форме абстрактной идеи – любви, высшей справедливости, ноосферы или даже всеобъемлющего космического сознания… И, что самое печальное, азартно ринется отстаивать собственную модель, или гипотезу.
Недавно я прочитал в одной умной книжке такой подзаголовок: «Устройство мира с точки зрения Вед», – и улыбнулся. В том-то и дело, что создатели Вед, древние арии, помимо всего остального разбирались и в устройстве человеческого сознания – в частности, восприятия – немножко лучше нас с вами. А потому и предложили несколько моделей мироустройства, подходящих для разных людей с различными психическими запросами. Впрочем, оставим в покое столь грандиозное сооружение, каковым являются Веды в совокупности с пристроенными к ним Брахманами и Упанишадами. Возьмем для примера одно лишь эпическое произведение, созданное в Арьяварде – всего одно, правда, одно из важнейших. Я говорю о «Махабхарате», по расхожим представлениям, чрезмерно объемном древнеиндийском эпосе, повествующем о борьбе Пандавов с Кауравами. Это произведение, если целиком издать его на русском, займет, пожалуй, не меньше места на книжной полке, чем пресловутая «Большая Советская Энциклопедия». Так вот, на фоне непримиримой борьбы двух враждующих семейных кланов бог Кришна (одно из воплощений Вишну) поочередно излагает своему протеже, царевичу Арджуне, не менее восьми мировоззренческих систем, известных впоследствии как «Бхагаватгита», «Анугита», «Мокшадхарма» и т. д. Кришна как бы примеряет различные модели к сознанию Арджуны (и некоторых других персонажей эпоса). В результате монизм «Бхагаватгиты» вначале сменяет практический атеизм первой части «Анугиты» (который, кстати, сродни атеизму раннего буддизма), а затем – дуалистичная санхья, главная философия индийской йоги.
Для чего я это рассказываю? Только для того, чтобы вы знали, что еще за тысячелетие до Иисуса Христа наши пращуры хорошо понимали механизмы восприятия и строили свои мистико-философские модели в соответствии с реальными нуждами (и возможностями) людей. Естественно, время шло, и нужды эти изменялись. А вместе с ними менялись и модели, предназначенные для их восприятия. Иными словами, любая мистическая традиция, чтобы не превратиться со временем в мертвую догму, должна развиваться.
Для подтверждения этого тезиса на сей раз использую традицию китайскую, то есть дальневосточную ветвь буддизма. Приведу слова одного из знаменитых чаньских наставников XX века, известного на Западе под именем Чарльз Лук.
«Эти абсурдные для обусловленного сознания слова, фразы, выкрики, взрывы смеха, непочтительные жесты и удары посохом дзэнских наставников объединяются названием гун-ань (яп. – коан), или сопутствующие причины, пригодные для ускорения пробуждения тех учеников, чье сознание уже избавлено от иллюзий, и чей духовный потенциал полностью задействован и готов впитать в себя истину… Бо-янь говорил: «Имея
