декады жизни не перешагнул. И ни одна из мачех заниматься ребёнком не захотела. Так он и остался на попечении у Тейна – такого же бутона, и Юны, что поссорилась с матерью из-за него. Бельфегор сделал вид, что у него нет сына, и отправил Сирела в Гонгор. Время в академии Третий вспоминал даже с радостью – всё веселее, чем дома.
– Я хотел бы извиниться, – начал Сирел, нарочито спокойно, прервав свои невесёлые размышления. Он старался не отрывать взгляд от земли, в которой продолжал рыть ямки. – Я повёл себя недостойно и глупо. Артес уже объяснил мне, что неприятие верований и традиций не повод пренебрегать чувствами окружающих.
– Так и сказал? – удивилась Тагал улыбнувшись.
– Да.
– Ну, значит, хоть кто-то меня слушает! – рассмеялась женщина. – Но я не собиралась тебя отчитывать. Правда необходима, но не всегда уместна.
– Я помню, – кивнул Сирел, с серьёзным лицом. Эту странную фразу она повторяла часто.
– Не сомневаюсь. Как там было на юге? Тебя долго не было, мы скучали.
– Угу, – тихо фыркнул Сирел, – на юге, как и на любой службе. Не хочу утомлять вас подробностями скучной солдатской рутины.
– Не пора ли тебе остепениться, Сирел? Перестать метаться по стране? Заняться достойными наследника делами?
– Какими, например? – Третьему не удалось скрыть злость. Он невольно, обернулся к Салахиль, что, заметив его взгляд, состроила расстроенное выражение на лице и убежала. Сирел тяжело вздохнул.
– Ты жесток с ней! – Нахмурилась Тагал. Ингри Южная, мать Салахиль, что сидела неподалёку, недовольно скрестила руки на груди. – Не уважаешь ни её, ни Леона!
Третий поднялся, отбросив бесполезную лопатку:
– Уважаю!
– Не похоже! Или ты на столько зол на нас всех? – Тагал картинно запнулась. – О мать мира! Да, мы поступили ужасно, и по отношению к тебе, и к твоей матери, и той девушке, что ты привёл во дворец в семнадцать лет, – Сирел сжал кулаки и стиснул зубы, ярясь ещё больше. – Мне стыдно за то, как мы себя вели. Я всей душой хочу, чтоб ты простил нас. Ведь невозможно хранить покой тех, кого ненавидишь!
– Я не говорил, что кого-то ненавижу! – зачем-то пытался оправдаться Сирел. Но Тагал не слушала.
Родственники начали стягиваться к фонтану. Артес, обеспокоенный, переводил взгляд с матери на брата и обратно. Юна сурово сдвинула брови. Лия Западная упёрла массивные руки в крутые бока и замерла, неодобрительно наблюдая за происходящим. Олой и Ямал прекратили драку, в которую перерос их урок фехтования, и тоже приблизились, потрёпанные и грязные.
– Грубо, Сирел. Ты лжёшь сам себе. – Тагал покачала головой.
– Это не ложь!
– Мне только остаётся надеяться, что подавляемые тобой обиды не обернуться против нас, их взрастивших. Конечно, мы это заслужили. Но лучше выяснить отношения в домашнем кругу, чем на
