приёма. Она хорошо помнила вопиющий случай на ужине у леди Пендерберри, когда одного из пэров, прибывшего с супругой, усадили рядом с любовницей, и все гости за трапезой посылали друг другу многозначительные взгляды. Такие эскапады были вполне в духе леди Пендерберри и, спору нет, чрезвычайно оживляли обстановку, давая повод дамам позлословить за чаем в последующие дни, однако в своём доме она не собиралась допускать подобных ошибок. Репутация радушной хозяйки, на чьих приёмах гости могут насладиться изысканной едой и в непринуждённой обстановке за рюмкой портвейна решить вопросы государственной значимости, была для неё важнее потакания низменным склонностям подруг.
Тем не менее она сумела выкроить минутку, чтобы переодеться в более удобное платье, так как выбранный ею ранее туалет с узким корсажем стеснял движения и причинял муки её крупному, раньше времени расплывшемуся телу.
Отдавая приказания молоденькой неопытной горничной, явно робевшей перед ней и от этого допускавшей промах за промахом, она еле сдерживалась, чтобы не дать криворукой неумехе расчёт сегодня же. Останавливало её только одно: прислуга в доме на Сент-Джеймс-стрит и так не задерживалась надолго, а находить замену всем этим бесчисленным Джейн и Мэри становилось всё сложнее. Глупые девчонки, приезжающие из глубинки в большой город, в нынешние времена совершенно не хотели знать своего места, позволяли себе дерзить и вообще отличались возмутительным поведением.
Когда платье было наконец надето, горничная уже еле скрывала слёзы. Не в силах смотреть на её покрасневшее от обиды кроличье лицо, Виктория Понглтон отпустила её. В дверях неловкая девица чуть не столкнулась с мужем хозяйки и, отпрянув, вылетела из комнаты, как пушечный снаряд.
Достопочтенный Джордж Понглтон, тучный молодой мужчина с намечающейся обширной лысиной, вошёл в покои жены и резким движением прикрыл дверь. В руках он держал смятый листок, на лице его застыло брюзгливое выражение, и Виктория поняла, что хороших новостей ждать не приходится.
– Ну, что ещё? Ты уверен, что это нельзя оставить до вечера? Буквально через полчаса прибудут первые гости, а ты знаешь, как я не люблю…
– Вот, полюбуйся, – он протянул ей телеграмму и держал листок до тех пор, пока она не взяла его. – Моя мать в своём репертуаре. Иногда мне кажется, что она ведёт себя так нарочно, чтобы позлить меня.
Виктория быстро прочла сумбурную телеграмму.
– И что ты намерен с этим делать? – холодно осведомилась она.
– А что я могу?! – с истеричными нотками в голосе вскричал Джордж.
Шея его покраснела, лицо налилось горячечным румянцем, и в таком виде он являл собой разительный контраст с женой – собранной и спокойной, как и всегда, когда требовалась холодная голова.
– Если ты дашь себе труд успокоиться, то сможешь припомнить, что я предостерегала тебя о подобном развитии событий. С твоей матерью нельзя действовать
