почему Эгмонт Окделл и Рокэ Алва не оказались рядом в сражении против врагов Талига, тогда все было бы по-другому!
Нет, Ричард ничего не забыл, но ненавидеть Ворона в этот вечер он не мог. Закатные твари, он уже давно не мог его ненавидеть. Когда же он перестал думать о Рокэ как о враге? На Дарамском поле или раньше? Одно Ричард знал точно – после расстрела Оскара он готов был убить своего эра, а когда тот стоял над мертвыми птицами, отдал бы все на свете, чтоб гибель ворона не оказалась ни приметой, ни знамением.
А встреча продолжалась… Папаша Эркюль сбился с ног, но его лицо сияло. Без сомнения, этот день был лучшим в его жизни, и не только в его. Южная Армия уходила на войну с бириссцами, но разбила не одного врага, а трех! И в сравнении с победой над старой враждой победа над «барсами» и Кагетой была не столь уж и важна.
4
– Я поднимаю этот кубок за Его Величество Фердинанда, Ее Величество Катарину и за королевство Талиг, – провозгласил Рокэ Алва, завершая прием. Было еще не поздно, но завтра всех ждала ранняя дорога и приветственные церемонии. Гости без лишних слов разошлись по трактирам Фрамбуа, которые хозяева и прибывшие из Олларии слуги пытались превратить в жилище, достойное знатнейших вельмож королевства. Последними попрощались Эмиль с Лионелем, задержавшимся, чтоб рассказать, как читали донесение Проэмперадора Варасты. Ворон проводил близнецов взглядом и негромко произнес:
– Вот и все.
Ричард не понял, говорит эр о вечере или о чем-то другом. Рокэ поймал взгляд оруженосца и вновь, как на Дарамском поле, растрепал юноше волосы, от чего у Дика защипало в носу. Наверное, потому, что разливавший вино оруженосец ничего не успел съесть, а вот выпить несколько бокалов ему пришлось.
Появился папаша Эркюль с подсвечником и доложил, что спальни приготовлены. Лестница уютно поскрипывала под ногами, в доме пахло дымком и яблоками. Трактирщик распахнул двери:
– Это лучшая комната, монсеньер. Молодой господин будет спать в комнате справа.
– Спасибо, любезный. Принесите ужин для молодого господина, а мне – вина и можете быть свободны.
– Если я понадоблюсь, то только позвоните.
– Разумеется. – Алва бросил мундир на стул: – Жарко… Садись, Дикон, в ногах правды нет. Впрочем, в чем она есть, никто не знает.
Ричард с радостью рухнул в кресло. Голова немного кружилась, а радость отчего-то уступила место грусти.
Папаша Эркюль притащил гору холодного мяса, сыр, хлеб и два кувшина кэналлийского, подхватил очередной тал и ушел, с обожанием глядя на Проэмперадора. Рокэ усмехнулся, плеснул себе вина, но пить не стал, а присоединился к жевавшему оленину Дику. Они ужинали молча, потом так же молча выпили. Вино Дику понравилось, хотя вряд ли оно удовлетворяло вкусам герцога.
– Эр Рокэ…
– Да?
– Эр Рокэ, а почему вы сказали, что я сбил эту штуку?
– Потому что ты ее сбил.
–
