прошла к нему, сделала низкий книксен госпоже, подошла к кавалеру, поцеловала ему руку:
– Здравствуйте, дядя.
– Рад видеть тебя, – сказал Волков, указав ей на стул, – садись, есть у меня чем тебя порадовать.
– Июнь нынче жарок, душно у вас, нехорошо мне, дозвольте, дядя, на улице с вами поговорить, – произнесла Агнес, при этом улыбаясь Элеоноре Августе так же фальшиво, как и та ей.
Волкову вставать не хотелось, но он встал и под укоризненным взглядом жены пошёл с девушкой на двор.
– Дело моё готово, Сыч мне помог, – сразу сказала Агнес, – вы просили без вас не начинать. Вы приехали, так давайте дело начинать.
– Не терпится, что ли? – спросил Волков, сразу помрачнев.
– Не терпится, – уже зло отвечала девица. – А чего мне терпеть, в хлеву, со скотами пьяными живу. Кабак, одно слово. Ор, вонь да морды козлиные, что облизываются на меня и днём, и ночью. А жена ваша, корова толстозадая, даже к ужину ни разу не позвала. Хотя в первый же день я ей визит нанесла. Хоть девка ваша рыжая иной раз заходила, спрашивала, не надобно ли мне чего… Да и просто поговорить, а то иначе как с Сычом мне бы и словом перекинуться не довелось всё то время, что вас ждала.
– Не была бы ты такой злобной, так, может, и звали бы тебя на ужин чаще, – заметил кавалер.
– У меня в Ланне и недели не проходит без приглашения, хоть злобная я, хоть какая иная, потому что там люди живут…, – ещё злее прежнего говорила Агнес, – а тут деревня, глушь, дичь и одно быдло вокруг! С ума я тут схожу! И грязь! Грязь везде! Как ни выйду куда, так подол застирывать надо! Так что давайте уже дело делать.
Волков наклонился к ней и прорычал сквозь зубы тихо:
– Дело будешь делать, когда я тебе велю. А грязь… Грязь потерпишь, ты этой грязи до меня побольше видала, чем со мной.
Агнес насупилась, но дерзить в ответ не посмела, а он выпрямился, отвернулся от неё и задумался на время короткое. Конечно, он мог сказать ей, чтобы сидела в трактире и ждала того момента, который он сочтёт нужным, и она сидела бы и ждала, да дело было в том, что момент этот уже давно, давно наступил. Вот-вот он начнёт войну, имея у себя в тылу лютого недруга. А вдруг случится что? С горцами шутить нельзя, побить могут запросто. И побить могут так, что придётся бежать. И если удастся бежать во Фринланд, ещё повезёт ему, тамошним людишкам он долги раздал, пир устроил, вроде как и замирился, а вдруг во Фринланд сбежать не придётся? Придётся в Малене искать защиты. Что тогда? Очень легко будет в лапы графа попасть, и хорошо, если он выдаст его тогда герцогу, а ведь может и горцам выдать, даром что родственник. Нет, с графом нужно было разрешить всё до войны.
– Сегодня займусь этим делом, люди мои из-за реки приедут, сразу и займусь, думаю, что завтра и ты приступать должна, – наконец после раздумий произносит генерал.
– Уже сообщите мне, когда начинать, – поджав губы, говорит она, – и Сыча мне в помощь дайте. Он мне надобен будет.
Сон? Какой ещё сон? Не до сна ему. Отдых? После,
