учить.
Но тут ее насмешливое выражение сменилось тревогой:
– Постой, у тебя же кровь. Я сейчас плат достану. Вот почему ты остановился…
– Не трогай, не нужно плата… я не дитя малое.
Но не сумел Вадим продолжить речи, карие глаза с зеленой паволокой пристально смотрели на него, хрупкая длань шелковым платом вытирала кровь, а уста что-то очень быстро шептали. Не мог княжич слов разобрать, чувствовал лишь мягко разлитое по телу тепло, а затем боль и вовсе покинула тело.
– Ну вот… кто-то черным копьем ударил тебя, сердце его завистью черной кипит… Берегись его. В путь тебе пора, вот по той тропе ступай, быстрее выйдешь к полю для битвы потешной. Пора и мне.
Она так и не назвала своего имени, словно птица дивная впорхнула в седло, да исчезла в золотистом сиянии полуденного солнца. Но это сияние так и стояло перед очами Вадима.
Он легко нагнал других отроков, и был самым искусным в рукопашном побоище. Чудилось молодцу, что на краю поля маячит этот стройный стан в золоченых шелках, развевает ветер чуть расплетенную русую косу. Виделась незнакомка и на другом берегу, когда пересекал их построенный с великим трудом плот непокорную холодную реку. Но вдруг все видения ушли: на пригорке показались лики Богов.
Строгим голосом приказал волхв стать в строй и приказал упасть перед огнем на колени. А сам в этом время взял свой меч, подобный тому, что украшает изваяния Перуна и Сварога. Мощный удар жреческой десницы поразил каждого будущего воина, и они недвижимые упали на землю.
Но бескровен был удар, сила лишь в мыслях волхва. Приказал он отрокам пасть во прах, задержал их дух, остановил биенье жизни в челе и сердце. А затем вдруг приказал встать. Упали дети, а встали воины.
С них сняли волчьи шкуры и облачили в кольчуги и новые плащи, дали боевые мечи, а на Вадима старший жрец надел малый венец, венец наследника земли Новгородской.
Войско встало навстречу князю Гостомыслу: развевали боевой багрянец знамён крылья Стрибога, даровал им великую силу Велес, осенил боевой десницей Перун, и вновь благословляла лучами своими Мати Зáря, зане теперь и в их дланях дремал священный огонь, который обратят они на защиту Родной Земли.
Отгремело веселье, завершился княжеский пир. Вадим стоял в деревянной галерее и смотрел за реку, где стоял ровным рядом бор. В сумерках сосны казались выкованными из стали, стоящими плотной нерушимой стеной. Мечталось княжичу, что эта стена раздвинется, и выпорхнет, как голубка из клетки та, что встретилась ему в полдень, подарила исцеление и невиданную силу.
Юноша и не заметил, как ему на плечо легла тяжелая, но неизъяснимо родная десница воеводы Веловея:
– Ну чего ты здесь полуночничаешь? О чем задумался? Никак о престоле?
– Нет, дядя…
– Сказывай, о чем, иначе так столбом до рассвета простоишь.
– А ты отцу не скажешь?
– Да что ты такого увидел?
