ести могут и совсем уж неприятные личности, видеть которых вы отнюдь не желаете. Такие персонажи стучатся в дверь книгочея из данного сборника – ведьмы, монстры, душегубы, странники астрала. Как видно, вполне себе теплая компания. Все они – игра ума, вымысел, и совпадения с реальностью здесь являются иллюзией.
Не беспокойтесь, слишком много места нежданные пришельцы не займут, а вот побуянить вполне способны. Столкновение с неведомым вызывает стресс, зачастую влечет катастрофические последствия для обычных «человеков». На этот случай требуется всего-то начертить мелом белый круг и подождать рассвета… Впрочем, нет, наши гости довольно смирные, опасаться их не стоит (немного иронии, как голубоватая корочка к сыру Дорблю, тут не повредит). Тем более что банкет уже оплачен вашим покорным слугой: меценаты нынче изрядно измельчали.
Нагрянувшие незнакомцы съехались на страницы лежащей перед вами книги прямиком из весьма «насыщенного» воображения польского выдумщика Виктора Яна Моора (пол. Wiktor Jan Moor). Наш современник, автор практически неизвестный – понятное дело, не Стивен Кинг, скорее, ближе Стефану Грабинскому. Пожил Моор в США, счастливые годы провел в России, в замечательном городе Калининграде, который в старое время по-польски назывался Крулевцом (Królewiec). Отсюда российская струя, российские пейзажи в его произведениях. Но американской и русской «широтами» взгляды нашего героя не исчерпываются, стрелка его творческого «компаса» блуждает между Западом и Востоком.
Проза Моора частенько хромает на обе ноги, «осязаем» здесь некую незрелость. Что ж, и на одеждах ангелов бывают складки.
Тем не менее нас она зацепила, заставив переложить ее на русский язык. Наверное, дело в стремительном полете авторского воображения, которое явно летает на сверхзвуковых двигателях. Фонтан идей, который бьет из строк сочинений В.Я., объясняется не столько отсутствием профессионализма, сколько обилием обуревавших рассказчика мыслей. Басни «идальго жутковатого» Виктора Яна весьма изобретательны, нешаблонны, бойки. Они – антидот против обыденщины, рутины жизни. Безоаров камень творчества впрыскивает в повседневность нечто новое, нечто живительное. В конце концов каждый мечтает о чуде, грезит встречей с потусторонним. Отбрасывая суеверия, мы, тем не менее, с детской надеждой верим, что из мрака на нас взглянут таинственные мерцающие глаза…
На секунду забудем об ученой степени, «счастливым» обладателем которой является строчащий этот абзац. Шепнем по секрету – ученые тоже люди и за околицей научного поиска они предаются своим, вполне невинным, увлечениям. К таковым относимся и мы, отдавшие предпочтение готическому и «изнаночному». Еще в детские годы нас впечатлил рисунок из тоненькой книжки сказок с изображением витязя и горы останков. А в пустом темном чулане в коридоре детского сада нам привиделась здоровенная и отчего-то одноглазая крыса… До сих пор помним визит в книжный отдел 1990-х годов, после которого нам в память врезалась обложка дешевого томика ужасов «Тварь на пороге»: сморщенный мертвяк бодро шагает к приоткрытой двери. Да и само имя вашего покорного слуги в переводе с латинского означает «Мышьяк» («Арсеникум»). Так что определенное родство с увлечениями и интенциями господина Моора, скажем так, налицо. Хотя, как видно из содержания сборника, проза В.Я., тяготеющего к жанру антологии, по сути гибридна, есть в ней и слезы, есть в ней и «смешинка».
Привлек нас Моор и довольно-таки глубокими проблемами, которые нет-нет да проглядывают меж «балок» банального развлекательного чтива. Добро и зло, преступление и наказание, обличение расизма, вопросы свободы, семьи, протест против превращения деторождения в «производственный» процесс, критика циничного отношения к детям как к товару. Поистине нетленные субстанции будоражат ум писателя – жизнь и смерть, которые (как утверждают философы) суть близкие подруги, отношение к культурному наследию, к ушедшим эпохам. Не счесть городов, потерявших свое прошлое, и, увы, продолжающих его терять. Самобытный лик тает, точно брызнули кислотой – и живая плоть растворяется, открывая безжизненную кость. Нас затянула воронка бессмысленной повседневной суеты, в банальном наборе «работа – еда – размножение – бытовые нужды» почти не остается места духовному.
Душу нации как бы выдирают из тела, заливая пустоты бетоном равнодушия. Человек все больше начинает напоминать робота с пакетом стандартных функций. Отсюда и тема мертвецов, оживленных разными способами, Лазарем встающая со страниц произведений Моора, тема мертвого, омертвевшего – трагедия, происходящая со всеми нами. Общество не может пускать здоровые молодые побеги, если не сохранены его исторические корни. А об истории, к сожалению, начинают забывать. Ее подменяют чем-то другим, как наука, несмотря на усилия ученых, она напоминает подбитый истребитель.
Весьма заметно сие на примере краеведения. Такое ощущение, что оно сдвигается куда-то в сторону плинтуса. Ваш покорный слуга, было дело, насобирал немало нового об иностранцах, писавших о калмыцком Ставрополе-на-Волге (Тольятти), отыскал тексты Ричарда Беренджера (Беренгера), Кэтрин Гатри, сэра Генри Хойла Ховорта… и даже протянул «ниточку» к знаменитому визионеру
