и еще больше хочется того, чтобы самому сделать так, чтоб всем было хорошо, самому отдать себя, всю свою жизнь на то, чтобы всегда всем было хорошо и радостно. Это-то и есть, и эта одна есть та любовь, в которой жизнь человека»[49]. В своей «Азбуке» писатель последовательно проводил идею нравственного развития человека, стремления к тому нравственному идеалу, который всегда связан с торжеством добра, справедливости, дружбы, взаимопомощи, долга и т. п. Толстой утверждал эти начала, показывая, как положительные примеры, так и раскрывая отрицательное в людях.
Содержание «Азбук» будет перекликаться с «Беседами с детьми по нравственным вопросам», сборниками «Круг чтения», «На каждый день» и книгой «Путь жизни».
Думается, что у Толстого складывается совершенно определенное отношение к педагогическому каналу передачи идей о духовном и нравственном развитии детей. Со взрослым населением задача оказалась куда более сложной.
Педагогическая деятельность Толстого в 1870-е годы отличалась большой разносторонностью его интересов в области народного образования. В эти годы писатель выступил не только как составитель «Азбуки», «Новой Азбуки» и автор теоретической статьи по педагогике, но и как выдающийся организатор школ и инициатор развития народного образования в Крапивенском уезде, где он был избран членом училищного совета.
Толстой много сделал для распространения начального образования среди детей крестьян Крапивенского уезда. Имея в виду эту работу, он писал А.А. Толстой: «Я теперь весь из отвлеченной педагогики перескочил в практическое, с одной стороны, и в самое отвлеченное, с другой стороны, дело школ в нашем уезде. И полюбил опять, как 14 лет тому назад, эти тысячи ребятишек, с которыми я имею дело. […] Я не рассуждаю, но когда я вхожу в школу и вижу эту толпу оборванных, грязных, худых детей с их светлыми глазами и так часто ангельскими выражениями, на меня находит тревога, ужас, вроде того, который испытывал бы при виде тонущих людей. Ах, батюшки, как бы вытащить, и кого прежде, кого после вытащить. И тонет тут самое дорогое, именно то духовное, которое так очевидно бросается в глаза в детях. Я хочу образования для народа только для того, чтобы спасти тех тонущих там Пушкиных, Остроградских, Филаретов, Ломоносовых. А они кишат в каждой школе. И дело у меня идет хорошо, очень хорошо. Я вижу, что делаю дело, и двигаюсь вперед гораздо быстрее, чем я ожидал»[50].
К великому сожалению в советский период истории нашей страны все, с чем воевал Толстой в педагогике, стало достоянием педагогической науки, методики начального обучения и теории воспитания. Стало возможным высказывание одного из известных историков педагогики А. Пинкевича во вступлении к книге Н.Н. Гусева «Л.Н. Толстой в его педагогических высказываниях» (1928): «Как педагог-теоретик он [Толстой] – глубоко реакционен…
В наше время нам почти нечему учиться у Толстого – теоретика педагогики». «…Но, – добавлял
