Многословные идиоты, у которых едва встает. Но Франц Освальд не такой. Это человек, у которого есть план.
Дьявольский план.
2
Франц Освальд уже сидел в зале суда со своим адвокатом, когда вошла София. Настал момент, которого она более всего опасалась. Пол ушел у нее из-под ног. В животе все перевернулось, однако ей удалось побороть тошноту.
Сделать глубокий вдох.
Теперь страх наваливался реже, но когда это происходило, ей казалось, что ее ударили под ребра. Она подняла голову и встретилась с ним глазами. Воспоминания нахлынули так сильно, что ей оказалось трудно справиться с этим потоком. Она обнаружила, что он внушает ей то же отвращение, что и раньше, но его глаза не горели ненавистью – это ее обезоружило. Освальд первым отвел взгляд, дав ей необходимую передышку, чтобы, едва волоча ноги, подойти к своему месту и сесть.
Облегчение накатило волной, когда она уже сидела на своем стуле, а потом подступил гнев. «Черт его подери. Сила на моей стороне».
Истцами на суде выступали Эльвира и София. Такие разные. Эльвира, которая прошла через всю подготовку к процессу в слезах, льющихся ручьями, и София, вытеснившая все чувства, стиснув зубы с горьким упрямством, ожидавшая того момента, когда все будет позади.
В зале суда яблоку негде было упасть. СМИ жадно вцепились в громкое дело, на время отодвинувшее на второй план все прочие новости – политику, войны и катастрофы. Все статьи сопровождались изображениями Освальда с суровым лицом и пристальным взглядом. Создавались блоги, форумы и сайты за него и против. Не проходило дня, чтобы об этом деле не упоминали в новостях. Поначалу репортеры кружили, словно гиены, вокруг дома ее родителей, в надежде, что она расскажет какую-нибудь пикантную подробность об Освальде. Хотя София последовательно избегала их, в СМИ ее называли «фанатичкой из секты» и «женщиной Освальда». А также «отважной» – наверняка не меньше сотни раз, это прилагательное СМИ обожают. Она отказывалась давать интервью. Пока рано выступать публично.
София бросила взгляд на Освальда, который сидел и шептался со своим адвокатом, Анной-Марией Каллини. Эта женщина не обладала классической красотой – черты лица слишком острые, нос великоват. Но ее наряд подчеркивал стройность фигуры, а макияж – большие темные глаза. Сексапильна и крута до чертиков. Ее взгляд скользил по залу, останавливаясь то на одном, то на другом лице, что придавало ей сходство с хищницей. Голос у этого стройного существа оказался хриплым и сочным. Когда ей давали слово, говорила она безостановочно. Невозможно было игнорировать ее всепроникающий голос.
Они сидели совсем близко друг к другу, она и Освальд. Его рука небрежно лежала на спинке ее стула. То и дело он наклонялся к ней и шептал что-то ей на ухо, а она улыбалась кривой неестественной улыбкой.
Когда настал момент Софии давать показания, она сосредоточила все внимание на лице прокурора Гунхильд Стрёмберг, мысленно отбросив все окружение. Это сработало; голос повиновался ей, даже во время перекрестного допроса Анны-Марии Каллини.
Но
