почему-то красила в ярко-рыжий цвет вместо того, чтобы выбрать один из спокойных “взрослых” оттенков.
На первых порах Аня много помогала мне в работе, объясняла малейшие тонкости и хитрости. Не думаю, что без ее участия мне удалось бы с такой легкостью и быстротой научиться готовить кексы, булочки, пирожные и печенье. Я с детства любила стряпню, но домашние пирожки и красивые изделия на продажу – совсем не одно и то же. На продукции частной пекарни, дорожащей многолетней доброй репутацией, не положено виднеться и малюсенькой черной подгорелой корочке.
Мы с Аней быстро подружились. Она устраивала для меня маленькие экскурсии по центру города, водила в музеи. Посещение картинной галереи навело на меня тяжкую тоску. Пейзажи разных времен года не увлекали взор, казались безжизненными и унылыми. В выражениях лиц знатных дам и господ, окруженных атмосферой роскоши и безделья, читалась усталость от житейских тягот. Не радовали их пышные балы и конные прогулки.
Печально становилось тому зрителю, кто рисковал заглянуть в их недовольно сощуренные, скорбно прикрытые или испуганно вытаращенные глаза. Ни генерал, ни принц, ни графиня, не выглядели счастливее дворцовой прислуги или крестьянки. И даже маленькие дети смотрели с тех картин необычайно взрослым взглядом, исполненным тревоги или печали.
Совсем другие, гораздо более приятные впечатления подарил Дом-музей Михаила Булгакова. Я с радостью согласилась, когда мне Аня предложила сходить “в гости” к автору одной из самых моих любимых книг – “Мастера и Маргариты”. Приятная домашняя атмосфера, простенькое, без раздражающей вычурности, убранство квартиры, милые старинные вещицы – у каждой из них своя необычная и, пожалуй, немножко мистическая история.
Я невольно задержалась у огромного зеркала, как будто мое запечатленное в нем отражение попало в плен и теперь не позволяло ни на шаг отступить назад или в сторону. На миг мне почудилось, что зеркальная поверхность колеблется, по ней бегут мельчайшие волны, и грани пространства изменяются, открывается путь в другой мир.
Аня окликнула, и я очнулась от странного наваждения. Подруга настойчиво мне вручила гелевую ручку и тетрадный лист. Рассказала, что я могу написать письмо с желанием и опустить его в специальный ящик “Почта любви”.
Затаив дыхание, я дрожащей рукой написала письмо великому Мастеру с просьбой помочь моей маме выздороветь и только собралась свернуть листок, как меня словно кто-то легонько тронул за плечо. Я почти не испугалась, и вдруг поняла, что о любви тоже нужно добавить пару строк. Приписала в уголке листа скромную просьбу о счастье в личной жизни и чтобы муж мне достался заботливый, а не такой злобный хулиган, каким был покойный отец.
По пути к станции метро мы с Аней вновь разговорились о моей маме и знаменитом докторе.
– Как я раньше не вспомнила?! – подруга хлопнула себя по лбу. – Мой однокурсник Виталька Кольцов работал айтишником в клубе
